Повседневная жизнь в Северной Корее - [33]

Рассказы Чон Сана о столице приоткрыли для Ми Ран окно в далекую от нее жизнь привилегированных слоев общества. Иногда она слушала его с легкой завистью. В том году Ми Ран заканчивала школу и боялась, что на этом ее образование закончится. Она уже видела, как анкетные данные отца мешали ее сестрам. Даже для того чтобы просто быть допущенной к вступительным экзаменам, требовалось разрешение местного отдела образования. Только старшая дочь Тхэ У смогла поступить в колледж, да и то не в театральный, куда мечтала попасть, а в физкультурный. В итоге она бросила его не доучившись и вышла замуж.

Однажды перед Ми Ран вдруг открылась вся ее будущая жизнь. Девушка увидела перед собой прямую однообразную дорогу: работа на фабрике, брак (вероятнее всего, с рабочим той же самой фабрики), дети, старость, смерть. И чем больше Чон Сан болтал о своих университетских товарищах, тем тяжелее становилось у Ми Ран на сердце. Молодой человек почувствовал это и, в конце концов, добился того, что она открыла ему причину своей грусти. «Я не вижу в жизни смысла», — выпалила девушка.

В тот вечер он просто внимательно выслушал ее. А спустя некоторое время, вернувшись в Пхеньян, написал: «Все может пометаться. Если хочешь изменить жизнь к лучшему, верь в себя, и тогда ты добьешься своей цели».

Впоследствии Ми Ран поняла, что слова Чон Сана окрылили ее, вдохновили на решительные шаги. До старших классов она была отличницей, а потом перестала заботиться об успеваемости: зачем прилагать старания, если будущего все равно нет? Но теперь ей передалась целеустремленность Чон Сана. Девушка снова взялась за книги. Чтобы уделять больше времени учебе, она уговорила мать освободить ее от хлопот по дому. У учителя Ми Ран добилась разрешения сдать вступительные экзамены в институт. Может быть, она все равно не поступит, но пусть в этом хотя бы не будет ее собственной вины.

Как ни странно, девушку взяли в лучший из трех педагогических колледжей Чхонджина, носящий имя Ким Чен Сук[5] — матери Ким Чен Ира. Почему Ми Ран повезло, а ее сестрам нет? Она и сама не могла этого понять. Лучшей в классе она не была, хотя и училась хорошо. На место в этом колледже могли претендовать многие другие абитуриентки с не худшей успеваемостью и из более благонадежных семей.

Осенью 1991 года Ми Ран переехала из родительского дома в общежитие. Колледж находился в центре города: напротив музея, возле парка со статуей Ким Ир Сена.

Поначалу новоиспеченная студентка была приятно удивлена увиденным: корпуса показались ей современными, в комнатах жили по четыре человека, спали на кроватях, а не на циновках. Но, когда в Чхонджине начались морозы, Ми Ран поняла, почему ее зачислили в этот колледж: общежитие не отапливалось. Спать приходилось в пальто, толстых носках и рукавицах, с полотенцем, обернутым вокруг головы. Когда Ми Ран просыпалась, на одеяле была корка льда от ее дыхания. В ванной девушки стирали тряпки, которые использовали во время менструации (прокладок ни у кого не было: девочкам побогаче их заменяла марля, а девочкам победнее — дешевая синтетическая ткань). Там стоял такой холод, что белье, вывешенное для просушки, замерзало в течение нескольких минут. Ми Ран не любила утро. Так же как в университете Чон Сана, всех поднимали на линейку в шесть утра, но, вместо того чтобы по-солдатски маршировать, студентки, трясясь от холода, бежали в ванную и умывались ледяной водой под жутковатым балдахином из замерзших самодельных прокладок.

С питанием дело обстояло еще хуже. В тот год как раз начиналась кампания «Перейдем на двухразовое питание», но колледж пошел еще дальше и кормил студентов только раз в день жидким супом из воды, соли и сушеных листьев репы. Иногда в него добавляли ложку переваренного риса или кукурузы. Девушки стали болеть. Одна из студенток настолько отощала, что у нее на лице начала отслаиваться кожа. Многие стали уходить из колледжа.

Ми Ран столкнулась с голодом впервые: до сих пор предприимчивая мать в значительной степени ограждала ее от последствий экономического кризиса. На первом курсе девушка просила, чтобы ей присылали еду из дома, и кое-как мирилась с жизнью в общежитии, но потом не выдержала. Не желая отчисляться из учебного заведения, куда с таким трудом поступила, она добилась разрешения жить в городе самостоятельно. Ми Ран спала на полу в квартире у чхонджинского родственника, а на выходные отправлялась домой к родителям. В другое время ей бы этого не разрешили, но сейчас начальство было счастливо избавиться от лишнего рта.

Жизнь Чон Сана складывалась полегче. Государство заботилось о питании и комфорте избранных студентов — завтрашних ученых, чьи достижения должны были вывести страну из нищеты. Чон Сан и его сокурсники по-прежнему строем ходили в столовую три раза в день. Общежитие отапливалось, и после наступления темноты студенты могли заниматься при электрическом свете.

Чон Сан и Ми Ран встречались, когда молодой человек приезжал на каникулы (летом и зимой), а также во время весеннего перерыва в учебе для прополки полей перед посевом. Раньше пхеньянские студенты трудились неподалеку от столицы, но теперь из-за дефицита продовольствия им разрешили отправиться в родные города и питаться дома. Раньше Чон Сан не переносил этих «добровольных» сельскохозяйственных работ, но сейчас с нетерпением ждал отъезда из Пхеньяна. То эмоциональное состояние, в котором он пребывал, было для него откровением, ведь прежде в его жизни существовали только книги и занятия. «Я действительно хотел все бросить, чтобы поехать домой и повидаться с ней. Впервые в жизни я узнал, что такое человеческие чувства», — вспоминал он позднее.