Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого - [55]

В погожие солнечные дни в домах было светло. Окна держали открытыми, и свет свободно проникал в комнаты. Но когда погода прекращала быть милосердной и окна приходилось закрывать, положение дел менялось: стекол не было, витражи оставались редкостью и имелись лишь в церквях, и поэтому даже в богатых домах, за редкими исключениями, свет, очень слабый, проникал только сквозь листы легкого пергамента или еще хуже пропускавшего свет промасленного холста. Если прибегали к искусственному освещению, то, как и во всем остальном, его обилие или скудость зависели от состояния людей. Крестьянин, потревоженный ночью нападением лисицы на курятник или вынужденный встать с постели по любой другой причине, бросал, чтобы лучше видеть окружающее, пучок соломы в тлевший под золой огонь камина. Если он был сравнительно зажиточным, он зажигал сальную свечу: ведь свеча — вещь удобная. Для освещения годились и лампы, состоящие из плошки с одним или несколькими фитилями, в которые наливали масло, имевшие поддон для собирания вытекающих капель и набор цепочек или боковой крючок для подвешивания к потолку или к стене. Такие лампы, глиняные, стеклянные или металлические, использовались в домах; церкви освещали большие плоские люстры со множеством рожков, дававшие довольно много света, но встречались здесь и простые лампы, подвешенные специально для освещения того или иного угла помещения. Недостаток такого способа освещения — выделение черного дыма, от которого окружающие предметы покрывались копотью и было трудно дышать. Поэтому ему часто предпочитали сальные и восковые свечи. Сальные свечи делались из жира. В Париже их производили многие «свечники», ремесло которых предполагало не только торговлю в лавках, но и визиты к частным лицам, чтобы изготавливать свечи на дому из жира, запасы которого хозяйки собирали постепенно, пользуясь удобными случаями. Именно сальные свечи использовали бюргеры, а также учащиеся, которые проводили вечера, склонившись над книгой, освещенной узким кругом света от пляшущего огонька пламени.

Воск был предметом роскоши. В домах сеньоров, особенно по праздникам, большие расходы на освещение были одним из признаков богатства и щедрости хозяина. Необходимо было дать жонглерам возможность сказать с восхищением, в характерном для них восторженном стиле, что замок был залит светом, который через открытые окна лился во все стороны. Рассказывают об одном проявлении щедрости, которое в XII в. принесло большую честь виконту Эблю де Вентадорну. Виконт внезапно узнал о грядущем приезде графа де Пуатье, своего сюзерена, неожиданно попросившего принять его вместе со свитой более чем из ста рыцарей. Надо было оказаться на высоте, приняв и обиходив всех. Виконт велел собрать у всех окрестных крестьян все продукты питания, какие мог, и вскоре в замок прибыли подводы с курами, утками и всевозможной птицей. Был устроен пир, достойный королевской свадьбы. Но настал вечер, и все увидели самое удивительное зрелище. Выехала тяжелая повозка, запряженная быками, и крестьянин, управлявший ею, воскликнул: «Приблизьтесь, рыцари графа де Пуатье, и смотрите, как поставляют воск ко двору виконта, моего господина». Поднявшись на повозку с большим плотницким топором, он начал вскрывать бочку, откуда в изобилии посыпались свечи из чистого воска[229].

Глава II. Стол [230]

В городе продавались самые разные вещи и самые разнообразные товары, привозимые из других мест. Рынок был переполнен. Это невиданное половодье товаров напоминало мощный прилив соков в растении, вбирающем силы из земли со всех концов страны. Съестные продукты водились в изобилии. Рыбники продавали речную, прудовую и морскую рыбу: усачей из Сены, угрей из Марны, пимпернелей из Эры, ельцов из Уазы, лососей из Луары, налимов из Сен-Флорантена, раков из Бар-сюр-Об, форелей из Дез-Андели, алоз из Бордо, миног из Нанта, сазанов из Бонди, селедок и мерланов из Фекана, осетров из Блея, морских угрей из Ла-Рошели, каракатиц из Кутанса. На улицах с лотков торговали горячими пирогами и пирожными, вафлями и лепешками, слоеными пирожками, сладкими пирогами из Дуллана, семинелями[231] из Бланжи, фланом[232] из Шартра, рубцами из Сен-Дени. Продавали здесь и овощи: горох, бобы, лук-порей, латук, кресс-салат из Орлеана, лук-шалот из Этампа, чеснок из Ганделю, лук из Бургея. Продавали фрукты и ягоды, от самых непритязательных до самых роскошных: рябину, рябину-арию, лесные орехи, терн, мушмулу, а также персики, груши из Кайо и Сен-Риюля, красные яблоки и бландюрели из Оверни (яблоки сорта белый кальвиль), свежие грецкие орехи, каштаны из Ломбардии, инжир с Мальты, изюм из Дамаска. Продавали растительное и сливочное масло, кислый виноградный сок для приготовления соусов. Продавали яйца из Боса, сыр из Бри и Шампани, гусят, голубей, зайцев из Везле, куропаток из Невера, каплунов из Лудена, всевозможное свежее мясо и солонину. Продавали вина всех сортов, стоившие от восьми до тридцати двух денье: малоценные поступали из Этам-па, Ле-Мана, Ренна, Тура; более хорошие — из Оксуа (если их не скупали немцы), из Ониса и Ла-Рошели (если их не перехватили англичане и фламандцы); вина привозили также из Прованса и Лангедока, из Безье и Муассака, из Монпелье и Сент-Эмильона; их везли из Анжу, Орлеанской области и Бургундии; наконец, самые изысканные поступали из Аржантёя, Овийе, Эперне, Бона, Осера — не считая итальянских вин, а также кипрского, «архиепископа всех вин»