Повседневная жизнь советских писателей, 1930—1950-е годы - [24]
Столь сжатые сроки принципиальных преобразований в структуре писательских организаций можно объяснить тем, что руководство страны больше не желало смотреть, как Союз советских писателей все глубже вязнет в болоте рутинной административно-хозяйственной работы.
Золотое сердце ВУОАП
Мир без денег тесен,Пожалейте, Хесин…>[164]
Любили литераторы Григория Хесина — жалел их директор Управления по охране авторских прав и в трудную минуту в авансах не отказывал. За что удостоился ряда поэтических посвящений.
А сколько тепла и надежды в таких строчках:
Правда, А. Фадеев относился к нему более сдержанно: «Я не оспариваю — Хесин хороший, но он нравится потому, что норовит всем угодить, вместо того, чтобы беречь советскую копейку»>[167].
Управление по охране авторских прав было образовано вместе с созданием ССП для защиты интересов писателей и композиторов. Отделения ВУОАП действовали во всех союзных республиках, а сетью уполномоченных — во всех крупных населенных пунктах, где имелись зрелищные предприятия и издательства. В задачу этой организации входил сбор сведений о том, какие и кем исполнялись и издавались произведения по всей стране. Учитывались выступления в таких местах, как театры, кинотеатры, клубы, эстрадные площадки, рестораны и даже пивные. В исполнявшиеся произведения включались как симфонии в трех частях, так и двухминутные репризы в цирке.
Работа по сбору сведений об исполнении произведений была очень трудоемкой и осложнялась тем, что многие из них создавались в соавторстве, а значит, необходимо было выплачивать гонорар каждому из создателей в зависимости от их вклада в работу. Дело доходило иногда до абсурда: «В Московском госцирке актеры читают стихотворение, имеющее всего 32 строки. Трудно поверить, но у этого стихотворения четыре автора… Гонорар делится не на четыре равных части, нет — Бахрах и Лобковский сочинили всего по четыре строки и получают соответственно одну восьмую гонорара каждый. А недавно явился еще и некий Айзенберг, объявивший себя сценаристом этого стихотворения»>[168]. В начале существования ВУОАП 92 процента средств попадало в общий «котел» (гонорары неустановленных авторов), и довольно большая группа писателей жила за его счет.
В 1937 году деятельность этой организации подверглась критике на страницах «Правды». Авторы статьи А. Толстой и Вс. Вишневский недоумевали по поводу того, что не было организовано союзного управления по охране авторских прав. Это часто приводило к ущемлению прав автора из одной республики на территории другой и к неоправданному разнобою в ставках авторского гонорара>[169].
Случалось, что ВУОАП защищал авторские права писателей от посягательств весьма высоких инстанций. Так, в 1938 году на заседании СНК Грузинской ССР приняли постановление, согласно которому театры должны были заключать все договоры с драматургами и производить окончательный расчет с ними исключительно через Управление по делам искусств при СНК Грузинской ССР, а написанные пьесы после принятия публиковать в печати. Это решение было принято в связи с тем, что в Управлении по делам искусств Грузинской ССР решили: что «систематическая перепродажа» пьес, написанных по заказу одних театров, другим является злоупотреблением>[170]. В ответ на эту меру 15 марта 1938 года ВУОАП направило письмо в Управление по делам искусств Грузинской ССР, где объяснилось, что данное постановление СНК Грузии противоречит законодательству по авторскому праву>[171].
В «Литературной газете» 20 августа 1938 года была помещена статья Н. Семенова «Плохой инкассатор» с критикой работы ВУОАП. Автор признавал определенный прогресс в деятельности организации: 97 процентов гонорара поступало установленным авторам. Но из-за бухгалтерской и канцелярской волокиты выплата гонорара авторам задерживалась на 2–4 месяца. Оставалось достаточно большое количество произведений, авторы которых были неизвестны. Нередко по небрежности технического аппарата деньги одного автора заносили на счет другого.
В 1940 году председателем ВУОАП был А. Толстой. Пользуясь служебным положением, он получил немыслимый по тем временам аванс в 83 тысячи рублей. Этот эпизод разбирался на закрытом заседании Президиума Союза писателей. Один из его участников, Никулин, заявил: «…получение им такого громадного аванса не может быть ничем оправдано. Это при условии, когда среднемесячный заработок его составляет 9745 р.»>[172].
Объясняя причину своего поступка, А. Толстой сказал, что у него не было сбережений, так как театральный сезон закончился и поступления были ничтожными, а надо было начинать работу над романом. Кроме того, он собирался заключить договор с Гослитиздатом на напечатание 177 печатных листов, что гарантировало ему получение большого аванса. Но этот аванс писатель мог получить только в том случае, если бы в силу вступил новый закон об авторских правах. Толстой, вхожий во властные структуры, знал, что этот закон готовился и должен был быть подписан в апреле 1940 года, но, вопреки ожиданиям, этого не произошло. Относительно суммы аванса писатель заявил: «Я думаю, что тут удивляться тоже нечего… Ежемесячно выплачиваю 6000 р. первой семье. Следовательно, мне эти деньги нужны и беру я их для того, чтобы отдать». По сути, он отмахнулся от всей обоснованной критики членов Президиума ССП: «Я совершенно сознательно отклоняю от себя обвинения в неэтичности этого поступка потому, что Литфонд и УОАП существуют для того, чтобы облегчить нашу творческую работу. Взяв эти деньги, я получил возможность работать над романом. Если это неэтично, стало быть, неэтично писать роман».
