Повседневная жизнь советских писателей, 1930—1950-е годы - [127]

Власть не могла создать для всех литераторов приемлемые условия оплаты труда — этого не позволяли объективные экономические условия. Гонорарная политика того периода была противоречивой: высоким гонорарам сопутствовали не менее высокие налоги на них. В печати провозглашалось, что материально стимулировать надо самых достойных писателей, на деле же часто все сводилось к субъективному мнению работников издательств, которые определяли, по какой ставке оплачивать то или иное произведение.

Если оценивать в целом материальное и бытовое положение советских литераторов, то можно утверждать, что они, безусловно, относились к привилегированному слою советского общества, но отнюдь не к его элите. В предоставлении благ власть была предельно прагматичной: большая их часть доставалась партийной верхушке, чиновничеству, высшим инженерным кадрам и военной элите. Однако по сравнению с другими представителями художественной интеллигенции литераторы находились на более высокой ступени «иерархии потребления», так как власть видела в них основных проводников идеологической линии партии.

Советских литераторов отличало внешнее единство творческих и жизненных установок. Но в действительности писательство не было монолитной социальной группой, между ее членами существовали глубинные противоречия. Видимое единство достигалось усилиями власти по унификации не только творческой и духовной деятельности писателей, но и бытовых условий их жизни. Материальное положение литераторов зависело от нескольких обстоятельств: угодны ли их произведения власти, способны ли они идти на компромиссы с цензурой или редактурой — словом, от умения «попасть в обойму». Небольшая часть из них действительно имела «сверхдоходы» (по сравнению с рядовыми гражданами советского общества). Эта группа была небольшой, и лишь немногие из ее состава сохраняли свое положение на протяжении всего рассматриваемого периода.

Была также группа литературных «парий», которые с трудом сводили концы с концами. Как правило, в нее входили те, кто не желал идти ни на какие компромиссы с властью и был вынужден писать для себя и друзей, так как не мог публиковать свои произведения. Сюда можно отнести также жертв всяческих «проработок», «постановлений» и «кампаний».

Доходы писателей следует также дифференцировать сообразно с местом их проживания. Заработки московских и ленинградских литераторов были несравненно выше, чем у провинциальных, так как ставки гонораров в провинции были существенно ниже, а тиражи — гораздо меньше. К тому же они располагали ограниченным доступом к различным льготам и привилегиям.

Зависел доход писателя и от его «специализации». Самыми «богатыми» были драматурги. Прозаикам выгоднее было писать рассказы и эссе, нежели объемные произведения. Наибольшие заработки давала работа для периодических изданий.

В целом материальное положение писателей было лучше, чем у рядовых рабочих, служащих и, тем более, колхозников. Но во многом это объяснялось не только чистыми денежными доходами от основной деятельности, а доступом к различным привилегиям — бесплатным или очень недорогим санаториям и домам отдыха, медицинской помощи более высокого качества, беспроцентным или даже безвозвратным ссудам.

Лишь меньшинство литераторов довольствовались своими гонорарами. Остальные вольно или невольно занимались побочной деятельностью.

Советское писательство не было единым и в вопросах морально-этического характера. В настоящей книге это прослеживается на примере их отношения к способам достижения материального благополучия и бытового комфорта. Часть этой социальной группы считала для себя возможным достижение благ с помощью продвижения по административной лестнице, публикации откровенно конъюнктурных произведений и участия во всякого рода «халтуре». У некоторых подобное поведение превратилось в образ жизни. Другие считали это для себя неприемлемым. Единого «кодекса чести» не существовало. Этико-социальные установки литераторов в течение рассматриваемого периода менялись, и к его концу установилось вполне терпимое отношение ко всякого рода подработке.

Стремление литераторов «выжить» или, выражаясь языком одного из наших героев, «жить прилично» приводило эту социально-профессиональную группу советского общества к перманентным сделкам с власть имущими. История повседневности в рассматриваемый период демонстрирует истинные масштабы поддержки и преданности, которые писатели оказывали сталинскому режиму. Выбирая конформистскую линию поведения, большинство литераторов отвергали альтернативные варианты жизненной позиции, сумели «устроиться» и даже иметь более высокий уровень жизни по сравнению с другими слоями населения.

Такие поведенческие черты, как конформизм и иждивенчество, появились в литературной среде задолго до образования Союза советских писателей. Деятельность этой организации лишь культивировала почву для их развития и процветания. Установленное ею тесное взаимодействие с властью привело к определенной деформации сознания советского писательства, характерной особенностью которого стало двоемыслие. Эта особенность закреплялась властной «политикой кнута и пряника», путем создания для литературной интеллигенции особых материальных условий существования.