Повседневная жизнь русской армии во времена суворовских войн - [11]

По подсчетам Апраксина, из числа нерегулярных войск его армии 5000 человек, а главное, 10 000 лошадей (вследствие обычая в нерегулярных войсках служить «о двуконь») по уровню подготовки были малополезны и, более того, представляли совершенно лишнее бремя для армии. Особенно это сказывалось на поставках фуража для огромного числа лошадей.

Существовали и другие путы, которые не были заметны со стороны, особенно из Петербурга. Так, восемь тысяч кирасир, конногренадер и драгун служили в пешем строю, следовательно, около 18 000 лошадей, которые ими фактически не использовались, можно было исключить из армии совершенно безболезненно.

Как же смотрел на все это Степан Федорович? Очень печальным взглядом. Ведь эта огромная погрешность в организации армии даже им не могла быть исправлена. Вся трагедия состояла в том, что его, Апраксина, армия руководилась не им, известным и заслуженным полководцем, а Конференцией. Причем проявлялось это на каждом шагу.

Взять, например, артиллерию, которую почти два столетия спустя в России стали называть «богом войны». В действующей армии существовала резкая разница в составе артиллерии собственно армии Апраксина, с одной стороны, и так называемого «Обсервационного корпуса» — с другой.

«Обсервационный корпус» был прекрасно экипирован. Именно он получал новейшие орудия, отличался прекрасной подвижностью, большей дальностью и действенностью стрельбы. У него был огромный запас разрывных снарядов. Парадокс состоял в том, что эта, лучшая часть артиллерии была фактически не подчинена Апраксину.

Руководство «Обсервационным корпусом» осуществлял, как упоминалось, граф Петр Иванович Шувалов. Причем был он не только фельдцейхмейстером^{11}, но и одним из главных членов Конференции. Человек необычайно деятельный, Петр Иванович испросил себе позволение набрать изо всех полков особый корпус. Поначалу называвшийся запасным, или более громко — Обсервационным, со временем он становится известен как Шуваловский.

Корпус этот представлял внушительную силу. В его составе был один гренадерский и пять мушкетерских полков с полковой артиллерией. На 7 октября 1757 года в корпусе состояло 15 846 старослужащих. И еще ожидалось 13 193 рекрута. Кроме того, корпусу энергичного графа было придано 6 конных регулярных рот, а также 2400 гусар, башкир и казаков.

Что же касается артиллерии, здесь и по сей день граф оставил нам немало загадок. Поначалу его артиллерийский парк должен был состоять из 120 полковых и 24 полевых орудий. Но Петр Иванович переигрывает свое же собственное решение и оставляет за собой лишь 92 орудия, правда, самых разнообразных калибров.

Но самое удивительное, что энергичнейший граф командует собственным Шуваловским корпусом, оставаясь в… Петербурге. И в этой ситуации «стреноженный» по рукам и ногам Апраксин не только не имеет никакой возможности рассчитывать на усиление шуваловцами армии, но даже не в состоянии оградить интересы армии от ущерба в пользу интересов Шуваловского корпуса. И в результате такой автономии привилегированный корпус не усиливал, а, наоборот, ослаблял армию.

А теперь упомянем полевой штаб. Оказывается, Апраксину как главнокомандующему не полагалось иметь помощника. Был он лишен и содействия начальника штаба армии. При Степане Федоровиче не числилось и старших, авторитетных чинов артиллерийского и интендантского ведомств. Но все-таки кто-то ведь должен был находиться при главнокомандующем? Да, были, конечно, офицеры, но все это лишь второстепенные лица. И самое безотрадное — все они зависели от своих генералов в Петербурге.

Какие же козыри оставались в руках у Апраксина, коль все нити руководства тянулись к Петербургу, к Конференции? Единственным и, пожалуй, самым верным его оружием был русский солдат и простой окопный офицер и унтер-офицер. Так что главнокомандующий, всецело подчиненный Конференции, мог полностью полагаться лишь на бесконечное мужество и стойкость Русской армии.

Шуваловская партия

Чтобы представить воочию всю сложность положения Апраксина в действующей армии и понять расклад сил в Елизаветинские времена, необходимо более подробно рассказать о самом фельдцейхмейстере.

Петр Иванович Шувалов, генерал-фельдмаршал, второй сын Ивана Максимовича Шувалова (старшего), обладал целым букетом чинов и званий. Генерал-фельдцейхмейстер и конференц-министр, сенатор и действительный камергер и, наконец, лейб-кампании поручик.

Родился Петр Иванович в 1710 году, а ушел из жизни год спустя после кончины Елизаветы Петровны. Да и вся его служба фактически прошла на глазах дочери Петра Великого. Как он начал служить камер-пажом при дворе цесаревны Елизаветы, так и продолжал до тридцати лет. Но почему-то в ноябрьском перевороте 1741 года его участие не было примечательным. Да и маркиз Шетарди, французский посол при русском дворе, свидетель, а быть может, и участник дворцового переворота, отзывается о роли Шувалова в восхождении на престол Елизаветы как о второстепенной.

И тем не менее уже 24 декабря 1741 года Елизавета производит П. Шувалова в действительные камергеры, а в коронационный день 25 апреля, то есть всего через четыре месяца, он был награжден орденом святого Александра Невского. А два года спустя Петр Иванович пожалован генерал-поручиком и наделен тремя мызами в Венденском уезде.