Повседневная жизнь Пушкиногорья - [8]

Когда становилось совсем скучно, Петр Абрамович звал к себе крепостных музыкантов и танцоров. Среди них был Михаил Калашников, который неплохо играл на гуслях. Этот крестьянин впоследствии станет приказчиком в Михайловском и оставит значимый след в биографии А. С. Пушкина. Он вспоминал впоследствии, как жестоки были все Ганнибалы и как не скупились они на наказания для слуг, которых, бывало, «у них выносили на простынях»^[18].

Учитывая крутой нрав Ганнибалов, их самодурство и способность впадать в крайности — как в необузданный гнев, так и в бешеное веселье, можно легко угадать, почему близких приятельских отношений у Петра Абрамовича с соседями не было. Его грубость, деспотизм, своеволие, иногда до жестокости, отпугивали посетителей, которые в усадьбе появлялись нечасто, и очевидно, что приезду родственников престарелый хозяин должен был обрадоваться, хотя его отношения с родным дедом Пушкина — Иосифом Абрамовичем тоже давно прервались. Братья поссорились настолько серьезно, что Петр даже не был на похоронах Иосифа. Эти обстоятельства тоже хорошо отражают семейную ситуацию, состоявшую из больших и маленьких драм, родственных ссор, измен, разводов и судов.

Однако, как кажется, на внучатого племянника, заехавшего навестить его в Петровское, Петр Абрамович вражды не распространял и принял его отечески — с гордостью угостил водкой собственного производства. Надо заметить, что внучатый племянник в Петербурге уже приобрел некоторый опыт употребления крепких напитков: не случайно выпил и не поморщился. Заметим, кстати, что не только сам Петр Абрамович, но и его наследник Вениамин Петрович, живший в усадьбе после смерти отца и ставший последним из Ганнибалов, владевших Петровским, унаследовал от предка цвет кожи; он был очень смуглым, а в восприятии крестьян — даже черным.

При новом хозяине сохранились кое-какие старые традиции, например, остался крепостной театр с чтецами и музыкантами. Однако Вениамин Петрович был просвещенным человеком. Военный по профессии, он был еще и ученым агрономом, и страстным любителем искусства. Видимо, гордился родством со знаменитым современным поэтом и своих крестьян заставлял учить стихи Пушкина. В этой странности сказывалась характерная черта эпохи — стремление гармонизировать жизнь во всех ее проявлениях. Просвещение крестьян было одним из способов победы над хаосом. Попытка внедрить в их сознание образцы прекрасной поэзии должна была содействовать возвышению их духа, умягчению нравов, воспитанию чувств. Вероятнее всего, воздействие, которому Вениамин Петрович подвергал крестьянские души, не ограничивалось заучиванием стихов; оно было комплексным. Его крепостной оркестр, наследник отцовской традиции, был известен во всей округе. С музыкальными концертами помещик Петровского объезжал соседей.

Один из смешных «театральных» эпизодов, в котором участвует молодая дочь свинопаса Глашка, работавшая в доме судомойкой, описал в своем письме к О. С. Павлищевой отец поэта С. Л. Пушкин. В передаче Л. Н. Павлищева это выглядит так: «Вчера мы все хохотали до упаду: Вениамин Петрович вызывал Глашку из кухни нас потешать декламацией из „Евгения Онегина“. Глашка встала в третью позицию и закричала во все горло:

Толпою нимф окружена

Стоит Истомина: она,

Одной ногой касаясь пола,

(Глашка встает на цыпочки)

Другою медленно кружит,

(Глашка поворачивается)

И вдруг прыжок, и вдруг летит,

Летит, как пух из уст Эола…

(Глашка тут прыгает, кружится, делает на воздухе какое-то антраша и падает невзначай на пол. Расквасив себе нос, громко ревет и опрометью в кухню. Ей стыдно, все хохочут)»^[19].

Петр Абрамович, как и его отец, дожил до очень преклонного возраста и умер 84-летним старцем. Точная дата его смерти неизвестна; скорее всего, произошло это в 1825 году. Пушкин, который впоследствии живо интересовался историей своего рода и переживал ее уже не только как опыт личного общения со стариками, видимо, имел возможность и впоследствии побеседовать со своим двоюродным дедом, получить от него, хоть и отрывочные, но ценные воспоминания и семейные документы. Отметим, заглядывая вперед, что во время Михайловской ссылки Пушкин уже не застал П. А. Ганнибала в Петровском. Последние годы своей жизни старик провел в другом своем имении — Сафронтьево Новоржевского уезда. Это не так далеко от Михайловского, и, возможно, Пушкин ездил туда за материалами, легшими впоследствии в основание его автобиографических заметок и «Арапа Петра Великого»^[20]. Во всяком случае, сохранилось письмо Пушкина П. А. Осиповой, в котором он сообщает: «Я рассчитываю еще повидать моего двоюродного дедушку, — старого арапа, который, как я полагаю, не сегодня-завтра умрет, а между тем мне необходимо раздобыть от него записки, касающиеся моего прадеда»^[21]. Исследователи предполагают, что тогда же Пушкин и отправился для последнего свидания с П. А. Ганнибалом. И. М. Семенко пишет совсем определенно: «По-видимому, посещение состоялось между 11 и 25 августа 1825 г.»^[22]. Нет никаких сведений об общении Пушкина с Вениамином Петровичем Ганнибалом в 1824–1826 годах, хотя странно было бы предположить обратное. В Михайловском заточении, особенно в отсутствие соседей из Тригорского, естественным кажется общение с родственником, который живет неподалеку и, со своей стороны, не только доброжелательно настроен, но и искренне восхищается твоим творчеством. Вероятнее всего (употребим здесь эту гипотетическую конструкцию), они бывали друг у друга.