Повседневная жизнь Москвы в XIX веке - [34]
В конце 1840-х годов московская водопроводная система была усовершенствована инженером бароном А. И. Дельвигом (племянником известного поэта). Теперь в систему водоснабжения входили Мытищинская и Алексеевская водокачки, а также водокачки в Преображенском, Андреевском и на Ходынском поле. Два водоема было устроено в Сухаревой башне. На Лубянской, Варварской и Театральной площадях, на Трубе (в другом, не том, что раньше, месте), в конце Пречистенки и в других местах появились водозаборные фонтаны (москвичи попроще называли их в женском роде: «бассейня») — всего их в городе стало 35. Отсюда основная масса москвичей и получала живительную влагу. Довольно скоро фонтаны действительно превратились из настоящих фонтанов в бассейны с кранами. К кранам были приставлены специальные надсмотрщики, основной обязанностью которых было открывать и закрывать вентиль и не допускать пустого расходования воды. Возле бассейнов почти постоянно толпилась очередь из водовозов и водоносов, которые и занимались снабжением москвичей. Набирая воду длинными черпаками, они по очереди заливали ее в свои бочки, вмещавшие в среднем 50–80 ведер. Затем бочки на колесах или на полозьях разъезжались по окрестным улицам и заезжали во дворы, где воду из них ведрами разносили по квартирам. Чтобы получать каждый день от водовоза одно ведро воды, москвичи платили в конце века 20 копеек в месяц, а если квартира была на верхнем этаже — то 25. Водовозы работали как на лошадях, так и «вручную». Прибыв во двор, водовоз брал заготовленные ведра, вынимал из расположенного в задке бочки крана втулку и наливал требуемую порцию, после чего ловко затыкал кран и относил ведра на кухню. Распространенной и злой забавой московских уличных мальчишек было, пока водовоз отсутствует, незаметно вытащить втулку и дать воде бесполезно вылиться на землю.
Кроме водовозов, существовали еще водоносы, чьи бочонки были много меньше и разносились по домам на закорках. Услугами водоносов чаще пользовались владельцы небольших домов на одну семью. Самая бедная публика набирала себе воду бесплатно непосредственно из фонтанов, для чего следовало приходить поздним вечером и выстоять довольно длинную очередь.
В барских усадьбах, пока существовало крепостное право, водоснабжением ведали дворники. Они и отправлялись поутру к «бассейням» и привозили две-три бочки воды, которой хватало как для барского потребления, так и для челяди.
В частные дома воду вплоть до конца века проводили крайне редко: мытищинские источники были сравнительно маломощны и в целом питьевой воды Москве недоставало. К началу 1890-х годов водопровод был примерно в 140 домах.
Важными потребителями воды были московские пожарные. Во всяком пожарном обозе существовало по нескольку повозок с бочками, поскольку на тушение полагалось на всякий случай приезжать с собственной водой (неизвестно было, окажется ли поблизости от места пожара подходящий водоем).
Пожары были постоянным московским бедствием, что и естественно, поскольку значительная часть городских построек была полностью или частично деревянной. Тушили их долгое время своими силами, для чего в каждом дворе имелись багры, топоры и ведра, а воду таскали из близлежащего колодца. В 1804 году в Москве была создана профессиональная пожарная команда, состоявшая из пожарных частей, охватывающих всю территорию города. Позднее, уже после Отечественной войны, когда обер-полицмейстером был Д. И. Шульгин (он занимал этот пост в 1825–1830 годах), эту службу существенно усовершенствовали: во-первых, решительно пресекли мародерство пожарных, в котором те долго были повинны (из-за чего состоятельные домовладельцы иногда просто не подпускали к своему дому огнеборцев, предпочитая лишиться дома, но сохранить вынесенное из него имущество). Во-вторых, при Шульгине стали возводиться каланчи.
Пожарные обозы размещались на особых дворах, обычно рядом с полицейской частью. Здание у полиции и пожарных было общее, и каланчи стали их отличительной особенностью и указателем. Представляли они собой многометровые башни, обычно самые высокие сооружения в своем районе, с которых хорошо просматривалась вся территория. Наверху у каланчи были смотровая площадка и высокий шпиль с рогулькой на конце. На площадке круглосуточно дежурили двое караульных, непрерывно расхаживавших в разные стороны и наблюдавших за окрестностями. Когда случался пожар, на каланче выкидывали сигнал — черные кожаные или брезентовые шары и прямоугольные черные мешки с намалеванными на них желтыми крестами, в различных сочетаниях. Этот пожарный сигнал поддерживали каланчи других частей. Один шар обозначал, что горит в Городской части, два шара — в Тверской, три шара — в Пречистенской, четыре — в Арбатской. Яузская часть обозначалась двумя шарами и крестом под ними и т. д. Если выкидывали еще и красный флаг, это означало большой пожар, требовавший сбора всех пожарных частей города. От этого способа пожарного оповещения произошли московские выражения: «забрать под шары», «провести ночь под шарами» (то есть в полицейском участке). В ночное время вместо шаров вывешивали белые фонари, а вместо крестов — красные.
