Повседневная жизнь комедиантов во времена Мольера - [38]

После двух лет непростых переговоров с герцогом Мантуанским Мария Медичи добилась их возвращения в Париж в октябре 1613 года, оплатив все дорожные расходы. Труппу возглавлял Тристано Мартинелли, гордо подписывавшийся Dominus arlechinorum.[11] Этот прославленный Арлекин называл в своих письмах Марию Медичи «своей кумой», regina gallina[12] и «королевой половины Авиньонского моста». Видно, в каких панибратских отношениях он состоял с государями, которых развлекал. Королева Франции устроила ему «такой прием, в который не каждый поверит»; в Лионе, Лувре и Фонтенбло он имел откровенный успех.

Тристано Мартинелли был образованным и очень остроумным человеком. Марии Медичи он написал такое забавное письмо:

«Моя жена в скором времени произведет на свет ребенка, крестным отцом которого должен стать король, а крестной матерью — его сестра, королева Испании. И тот и другая хотят собственноручно воспринять его от купели. Если это будет мальчик, король хочет взять его себе, а если девочка, юная королева хочет взять его себе, а моя жена в любом случае хотела бы оставить его себе, так что я просто ума не приложу, как удовлетворить всех троих. Я решил, чтобы выпутаться из этого положения, еще дважды обрюхатить мою жену и раздать детей одного за другим, как котят, ведь похоже, что дети Арлекина — что котята на раздачу».

Мария Медичи осыпала своего «куманька» подарками: великолепная золотая цепь, 500 дукатов ему самому, 15 дукатов в месяц на расходы его жене, 200 дукатов в месяц для его «ватаги». 10 сентября 1613 года она пригласила Малерба посмотреть на игру актеров в Лувре.

Поэт, извечный ворчун, остался недоволен.

«Арлекин явно уже не тот, что прежде, — писал он, — и Петролино тоже; первому пятьдесят шесть лет, а последнему — восемьдесят семь: это уже не тот возраст, что подходит для театра; для него нужны веселый нрав и подвижный ум, каких уж нет в таких старых телах, как у них. Они играют комедию, которую называют „Два одинаковых“, а на самом деле это „Два Менехма“ Плавта. Уж не знаю, то ли соус был плох, то ли мой вкус исказился, но я вышел оттуда безо всякого удовольствия, кроме того, что королева оказала мне честь, пожелав меня там видеть: если Богу угодно, мы увидим и другое и порассудим об этом на досуге».

Королева, дофин и двор не судили актеров столь строго; за два месяца они тридцать девять раз подряд посмотрели выступление итальянцев в Фонтенбло. 24 ноября 1613 года те дебютировали в Бургундском отеле, где, по словам брюзжащего Малерба, выступили «ни хорошо, ни худо». Тем не менее они выступали перед полным залом до июля следующего года, а затем вернулись в Мантую.

Труппу Тристано Мартинелли сменила труппа Джован Баттиста Андреини, который играл Лелио и сочинял как комедии, так и религиозные стихи. С 1618 по 1625 год она дала в Париже несколько серий представлений. В январе и феврале 1621 года Людовик XIII двадцать три раза посетил их спектакли в Бурбонском отеле. Труппа сделала прекрасные сборы. В апреле она снова сыграла в Фонтенбло. Но у Арлекина возникли сложности с товарищами, он хотел оставить их и уйти на покой после сорока лет на сцене. Мария Медичи и Анна Австрийская вступились за него перед герцогом Мантуанским. Арлекин ушел из труппы, однако старый актер еще выступал вместе с «Федели» в Венеции на карнавале 1623 года, в Падуе и Вероне. Демон театра не отпустит так просто того, в кого он вселился.

Труппа Андреини осталась в Париже. Вернувшись из похода на юг, где он воевал с гугенотами, Людовик XIII в начале 1622 года еще шестнадцать раз присутствовал на спектаклях итальянцев.

После годичного отсутствия труппа герцога Мантуанского вернулась в 1623 году в Париж. Ею все еще руководил Джован Баттиста Андреини в сопровождении своей жены Флоринды, которую прославил Кавальер Марино.^{53} Она еще давала спектакли в 1624 и 1625 годах, но вскоре распалась, поскольку разразилась война, и у герцога Мантуанского, осажденного герцогом Савойским, которого поддерживали испанцы, нашлись более важные дела, чем театр.

Двадцать пять лет итальянцы под руководством сначала отца, а потом сына Андреини успешно соперничали с французскими фиглярами из Бургундского отеля. Их современник Шарль Сорель, автор «Франсиона», отдавал им предпочтение перед французскими актерами и свидетельствовал о их успехах:

«Мы находим их пьесы лучшими, чем наши фарсы, благодаря изяществу иноземного наречия и наивным и смешным поступкам их персонажей, которые, по правде говоря, лучше умеют отыскать ту сторону вещей, что вызывает смех, чем все актеры других народов; впрочем, если они хотят сыграть серьезную пьесу, то не могут не примешать и к ней своего шутовства, которое для них слишком естественно, чтобы от него воздержаться. С другой стороны, поскольку они весьма красноречивы в жестах и многие вещи показывают движениями, даже те, кто не понимает их языка, улавливают сюжет пьесы: вот почему многие в Париже наслаждаются их игрой».

Париж недолго оставался без итальянцев — непревзойденных мастеров веселья и смеха. Уже в 1639 году в столице появилась новая труппа, под началом Тиберио Фиорелли, более известного под именем Скарамуша; в нее входили Джакомо Торелли, Доменико Локателли (Тривелин) и знаменитый Арлекин — Доменико Бьянколелли. В 1645 году она сыграла в Малом Бурбоне «Мнимую сумасшедшую». Представления были прерваны гражданской войной — Фрондой. Однако труппа не замедлила вернуться в Париж и в 1653 году разместилась в театре Малый Бурбон, который пять лет спустя станет делить с труппой Мольера. Там она поставила первую пьесу из длинной серии о Дон Жуане — «Каменный гость», переведенную с испанского Джилиберти. Газетчик Лоре расхваливал великолепие этих спектаклей, подобных которым не увидишь «от Парижа до Китая»: