Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта - [87]

Все это было мишурой, которая раздражала привыкших к умеренности и воздержанию буржуа. Зато французский король именовал Фредерика-Хендрика «Ваше Высочество», а король Англии предложил сыну штатгальтера руку своей дочери. Придворные изъяснялись исключительно по-французски, одевались по последней парижской моде и даже ели «а ля франсез». Франкоманией заразились и некоторые представители буржуазии, которые обезьянничали, перенимая у дворян их манеры. Но никакой живой струи это течение не внесло. Вильгельм II, пренебрегавший политикой, любивший светскую жизнь, не пропускавший ни одной юбки, завязавший скандальный роман с французской актрисой по прозвищу «Девятый вал», перешел все границы. Штатгальтерат был упразднен на целых двадцать лет. Двор сократился и все это время жил замкнутым мирком своих интриг.

«Королевские игры» немного значили для простого народа, который все еще жил преданиями о Великом Молчальнике.[10] С картины Яна Стена, выполненной около 1660 года, на нас смотрят славные ребята, празднующие в кабачке день рождения принца.^{175} Сам принц, будущий Вильгельм III, танцевал французские балеты в своем гаагском дворце на тягостных торжествах вроде годовщины мира 1668 года: всю долгую ночь надо было танцевать в переполненных залах бывшего манежа, где люди теряли сознание от духоты; есть в дрянных буфетах; орать слугам, высунувшись в окно, чтобы заказать себе пива или вина, ибо они дежурили снаружи…

Дворянство, уходящее корнями в Средневековье, распределялось в Нидерландах «золотого века» крайне неравномерно. Дворянских семей почти не сохранилось во Фрисландии и на севере и они были относительно многочисленны и политически активны в сельских районах Хелдера и Оверэйсселя. На западе они были истреблены освободительной войной. В 1620 году в провинции Голландия насчитывалось не более 30 дворянских семейств. Дворянство представляло собой незначительную социальную группу, сумевшую приспособиться к новым порядкам и поставлявшую Союзу часть его военных и управленческих кадров. Но представительская система в парламенте умаляла реальную силу дворянства. Так, в Генеральных штатах Голландии депутаты от дворян имели только 1 голос против 18 голосов городской буржуазии. Возведение в дворянство не практиковалось. Благородные фамилии приходили в упадок или, несмотря на сильное предубеждение, роднились с богатыми буржуа. Униженное положение порождало ответную реакцию некоторых дворян, которые, явно в пику господствующему мещанству, обзаводились поварами, портными и архитекторами французской школы и перенимали версальские манеры. Они принадлежали к весьма малочисленной категории «счастливчиков». В то же время многие обедневшие мелкопоместные дворяне мало чем отличались от крестьян, среди которых жили. Они замыкались в своем одиночестве, и их амбиции простирались не далее звания сельского старосты. Дворянство, словно находясь в изгнании, жило в собственном мире, отдельно от общества, охваченного лихорадкой коммерции и предпринимательства. Оно категорически отказывалось добывать средства к существованию торговлей. Дворяне жили в своих замках или, в зимнее время, в городских домах, предавались литературным занятиям, изучению точных наук, охоте, ведению сельского хозяйства, а то и государственной службе. Благородное сословие всегда добросовестно исполняло свои обязанности и пользовалось большим уважением. Париваль восхищался вежливостью, скромностью и умом нидерландских дворян. «Но зато если среди них случаются жестокие, гордые или надменные кавалеры, — добавляет он, — никто не выказывает к ним почтения, поскольку, не имея ни зависимости, ни подчинения, люди воздают почести только тем, кто заслужил их любезностями и приятным обхождением».^{176} Волей-неволей нидерландское дворянство втягивалось в мир буржуазных отношений. Дворяне приспосабливались к нравам нового господствующего класса и в какой-то, пусть самой незначительной мере к его практицизму, сохраняя память о своих древних титулах, но не выставляя их напоказ.

Правящий класс, вышедший из слоев богатой буржуазии и образующий своего рода патрициат, держал в своих руках рычаги политической власти. Являя собой жесткую олигархию, ревностно охранявшую свои привилегии, новая аристократия рассматривала выдвижение на правительственные посты как единственное средство получения доступа к командным должностям. Иногда этих новых господ именовали «регентами», поскольку они зачастую соединяли с выполнением политических функций председательство во множестве органов, представлявших государственные или частные интересы. Нередко даже их супруги входили в опекунские советы разных благотворительных учреждений. К середине века иностранцы окрестили представителей этого слоя общества словом «рантье».

В то время, окончательно отделившись от купеческой среды, они действительно жили на доходы от вложений в государственные ценные бумаги, акции компаний и не так давно приобретенные земли, заменив товарооборот движением капиталов. До 1650 года их стиль жизни еще почти не отличался от стиля жизни буржуа. Но затем он стал настолько похож на стиль жизни высшего дворянского общества, что к 1700 году эти два класса, объединенные многочисленными смешанными браками, практически слились воедино.