Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта - [37]

По оценке одного французского офицера в 1672 году^{61} треть населения Нидерландов принадлежала к реформатской церкви, другую треть объединяли различные протестантские секты и, наконец, последнюю составляли католики.

Католики находились в особом положении. Оставаясь вплоть до конца XVI века^{62} самой многочисленной, католическая церковь лишилась своих владений и утратила даже саму иерархию как раз в то время, когда Контрреформация осуществляла внутреннюю чистку. С 1592 года папский викариат заменял в Нидерландах прежние епархии. Победа воинствующих кальвинистов в 1618 году и восстановление власти аристократии препятствовали возможному обновлению. В обществе вошло в привычку отстранять католиков от важных постов. Им не разрешалось преподавать в школах, ибо для этой профессии требовалось протестантское вероисповедание. Службу разрешалось проводить исключительно частным образом. Церкви скрывались под крышами личных особнячков, внутренняя планировка которых специально менялась в связи с новым назначением: здание выдалбливали сверху донизу, как ореховую скорлупу. Впрочем, богатые коммерсанты и владельцы замков могли позволить себе возвести собственную небольшую часовенку. Внешне ничто не говорило о ее культовой принадлежности. И в то же время никто ни от кого не таился. Из часовни доносились звуки органа и голоса певчих. Дом-церковь мог принадлежать кюре или быть совместной собственностью группы богатых прихожан. Случалось, его снимали в аренду у хозяина-протестанта. Заботы о церкви принимали на себя сами верующие, которым Папа Римский давал разрешение даже на отправление службы. К 1700 году в Амстердаме насчитывалось 20 подобных приходов. Власти смотрели на это сквозь пальцы. Они довольствовались запретом на все публичные проявления культа, такие, как собрания и процессии, а также налогом на вероисповедания с души или семьи, кстати, довольно высоким. Предписания полиции ограничивали число лиц, допускавшихся на мессу, которое, однако, обычно превышалось. Но так или иначе стороны всегда могли договориться: кюре подносил бальи свои «заверения в почтении», бальи периодически взимал в пользу государства положенный штраф.

Духовенство жило исключительно щедротами прихожан, с которыми его связывали тесные узы. Святые отцы отличались от горожан своей «униформой» — черная одежда, галстук, трость и гривастый парик. Иезуиты, изгнанные из провинции Голландия, нашли сочувствие в Утрехте, где они держали несколько приходов. Примерно в середине века два французских кармелита осуществили миссионерский поход в Лейден и Гаагу, не встретив каких-либо препятствий со стороны властей. Правда, в те времена реформатская церковь благожелательно относилась к французским расстригам, предоставляя им материальную и моральную поддержку, как, например, бывшему иезуиту Пьеру Жаррижу в 1648 году.

В Землях Генеральных штатов католики составляли подавляющее большинство. Несмотря на правительственные запреты, крестьяне приграничных районов отправляли своих детей в бельгийские школы, чтобы уберечь их от протестантского образования. Преобладая на селе, в городах католики оказывались в меньшинстве. Но будучи хорошо организованы и пользуясь экономической свободой, они спокойно выносили свое положение людей второго сорта, не вступая в политическую борьбу. Отношение населения зависело от места, колеблясь от враждебного в Лейдене до доброжелательного в Роттердаме.^{63}

Католики встречались во всех слоях общества. Они образовывали значительную группу среди лейденских текстильщиков. Католическими оставались дворянские фамилии; к ним, кстати, принадлежали и Ван Форесты, у которых останавливался Декарт. Даже проповедник Ян-Альберт Бан был принят в довольно закрытый католический кружок Мёйдена. В католичество перешел и знаменитый Вондел. К 1650 году шесть из почти ста книжных магазинов и типографий находились в руках католиков. В период с 1646 по 1690 год Вульгата или католическая Библия издавалась ими четыре раза.^{64}

Кое-где сохранились монастыри бегинок — несколько флигельков вокруг церкви за общей оградой. Здесь небольшими группами или раздельно жили монахини. Они хранили обет целомудрия, проводили дни в молитвах и физическом труде. Выходя в город, бегинки закрывались черной вуалью. Каждый вечер в девять часов наставница запирала ворота обители. В конце века одному протестанту случилось приобрести дом на территории амстердамского монастыря бегинок, и в первый же день, задержавшись чуть больше положенного, он обнаружил ворота на замке. Затеянный им было судебный процесс выиграла настоятельница.

Помимо прочих, в Амстердаме имелась армянская церковь, которую посещали христиане из восточной колонии, а иногда даже и голландские католики. Для отправления культа в ней был нанят монах из обители Святого Василия. Один раз верующие застали его мертвецки пьяным и собственной властью отстранили от службы на три месяца, а все это время ходили в католическую церковь.

В конце века в Амстердаме насчитывалось более двадцати тысяч иудеев. Еврейские колонии, только менее многочисленные, возникли также в Гааге, Роттердаме и некоторых других городах. Духовное и социальное положение этих этнических групп было далеко не всегда одинаковым. Не имея доступа к государственным должностям и членству в гильдиях, евреи в основном занимались торговлей, и если некоторым из них удавалось сколотить приличное состояние, как это случалось в Амстердаме, их влияние, а также престиж могли стать довольно значительными. Однако иудеям не хватало сплоченности. Их общество разделилось на два противостоявших друг другу клана как по географическому происхождению, так и по времени проникновения в нидерландское общество. Сефарды, выходцы из Португалии и Испании, беспрепятственно утвердившиеся здесь с конца XVI века, к 1600 году уже начали внедряться в Амстердаме во многие важные отрасли внешней торговли. Их сила была столь велика, что в 1612 году они смогли построить большую синагогу, не поинтересовавшись на этот счет мнением властей, которым пришлось примириться со свершившимся фактом. Позже в Голландию стали прибывать немецкие евреи, не имевшие ни гроша за душой и преисполненные никчемной гордостью за синагогальные традиции, которые считали наиболее древними. Они влачили обособленное и довольно жалкое существование.