Повседневная жизнь Фрейда и его пациентов - [70]

…Американский психиатр Абрам Кардинер, в то время еще холостяк, был не прочь познакомиться с девушкой из хорошей семьи. Преисполненный надежд, он отправился на бал, который давал городской муниципалитет Вены, и там проникся симпатией к своей партнерше по вальсу, милой молодой девушке. Они начали встречаться, но как только ее семья узнала, что он еврей, прекрасная плясунья сразу же куда-то пропала. Он попытался найти утешение в музыке: ходил в мюзик-холл, на концерты и, конечно же, в Оперу, где его потрясла постановка «Тристана и Изольды». Однажды вместе с коллегами он нанял молодого пианиста филармонического оркестра, которого попросил сыграть полностью партитуру оперы «Кавалер роз». А еще счастливый случай свел Кардинера с одной «очень состоятельной» дамой, и та пригласила его на концертное исполнение «Женщины без тени» Рихарда Штрауса.

Однажды Фрейд с удивлением заметил, что Кардинер пришел к нему на сеанс в состоянии крайнего возбуждения. Доктор провел свое маленькое расследование и выяснил, что друзья-американцы Кардинера (они тоже проходили курс у Фрейда), подшутили над ним. У них было заведено пить вместе кофе и проводить время за разговорами в ожидании своего часа отправляться на Берггассе, так вот, один из студентов, улучив момент, подсыпал в чашку Кардинера кофеин…

Лу Андреас-Саломе помимо участия во всех мероприятиях, связанных с психоаналитической деятельностью (включая контакты с отступником Адлером, про которого она говорила, что его терапевтические методы так же отличаются от фрейдовских, как мазь от скальпеля: «Мы ожесточенно спорили, идя по улице и под конец почти перейдя на бег, он вежливо бежал рядом со мной: это было очень трогательно»), любила бывать в литературной среде. 15 февраля 1913 года вместе с Бер-Хофманом, Вассерманом и Шницлером она была на генеральной репетиции «Ящика Пандоры» Ведекинда. А в среду, 19 февраля, ходила вместе с Тауском и его сыновьями в кино, в «Уранию». В своем дневнике она записала, что не могла удержаться и не подшутить над тем, как они были поглощены этим зрелищем, и одновременно отдавала должное кино: «Только кинематографическая техника позволяет с такой скоростью показывать последовательно сменяющие одна другую картинки, этот процесс очень напоминает нашу собственную способность воспроизведения зрительных образов и в какой-то мере передает их зыбкость».

Рождество она встретила в семье писателя Рихарда Бер-Хофмана; ее часто приглашали на семейный ужин на Берггассе, после которого она иногда допоздна засиживалась наедине с Фрейдом в его кабинете. Он всегда провожал ее до гостиницы, и они продолжали беседовать, идя по улицам и паркам Вены. «Покидая его с подаренными им розами в руках, я радуюсь тому, что повстречала его на своем пути и что могу рассматривать наше общение как отправную точку новой ступени моего развития».

Она вновь вернулась к своему Учителю в августе 1913 года: «Этот моей приезд в Вену был сказочно прекрасным, вместе с Тауском мы приехали ко мне в гостиницу, я заняла свой старый номер – номер 28, все с теми же цветами в горшках на окнах; тот же самый обслуживающий персонал был так же сердечен и приветлив. В этом почти опустевшем и изнывающем от жары городе было что-то такое, что невозможно передать словами».

Прогулки

После утреннего приема и после ужина Фрейд неизменно совершал прогулку по улицам Вены. По своей Берггассе он поднимался до Вотивкирхе и оттуда шел в сторону Шоттенгассе, переходящей в Герренгассе, на углу которой во дворце Герберштейна располагалось знаменитое кафе «Гринштейдль» – излюбленное место встреч писателей из «Jung-Wien». Продолжая путь, Фрейд доходил до лавки торговца сигарами у церкви Святого Михаила. В день он выкуривал штук двадцать сигар, поэтому ему часто приходилось пополнять их запас. Этот маршрут, который он проделывал дважды в день, стал настолько привычным для Фрейда, что он перестал обращать внимание на дома, мимо которых проходил. Когда он пересекал Михаэлерплац, справа от него оставался Хофбург – резиденция императора Франца Иосифа, а слева – строгое здание без каких-либо архитектурных украшений, построенное Адольфом Лоосом для самого лучшего портного в Европе – венца Гольдмана. «Человек, надевающий сегодня на себя бархатный пиджак, не может быть художником, это либо паяц, либо толстосум. Мы стали более утонченными и изящными, – писал Лоос. – Люди, жившие племенами, должны были одеваться в разные цвета, чтобы отличаться друг от друга. Современный человек пользуется своей одеждой как маской. У него настолько яркая индивидуальность, что ее уже невозможно выразить с помощью костюма». А между тем человек, сформулировавший понятие Я, в прекрасно сшитом строгом костюме классического силуэта из дорогой английской шерсти и с галстуком-бантом, шел своей дорогой.

Пополнив запас сигар, Фрейд шел мимо дворцов и кондитерских до Бауэрмаркта, где находился книжный магазин «Букум», принадлежавший его издателю Гуго Геллеру. Фрейд отдавал ему рукопись или забирал оттиск своей очередной книги для правки. После этого он возвращался домой либо через Старый город, либо, если хотел еще пройтись, по Рингу. Иногда он прогуливался вдоль набережных Дунайского канала и тогда поднимался на свою Берггассе со стороны блошиного рынка – Тандельмаркта.