Повседневная жизнь эпохи Шерлока Холмса и доктора Ватсона - [92]

Его история, которую он излагает очень доходчиво, предельно ясно показывает, как англичанин в эпоху Ватсона и Холмса мог очутиться на дне жизни: «Родом я из Вустершира, родился в местечке под Першором. Если вы заглянете к нам, найдете не одно семейство Смоллов. Я часто подумывал съездить туда, но я никогда не был гордостью своего семейства и сомневаюсь, чтобы они очень мне обрадовались. Все они люди почтенные, ходят в церковь, пользуются уважением в округе. Они фермеры, а у меня всегда были дурные наклонности. Когда мне было восемнадцать лет, я попал в историю из-за одной девушки. Спасло меня только то, что я завербовался и стал солдатом королевы в Третьем линейном пехотном полку, который как раз отправлялся в Индию.

Но служба моя кончилась скоро, я выучился только стрелять из ружья и ходить "гусиным шагом". Понесла меня однажды нелегкая купаться в Ганг, хорошо еще, что рядом со мной оказался в воде наш сержант Джон Холдер. А он был в нашем полку одним из лучших пловцов. Выплыл я на середину, глядь – крокодил. Оттяпал мне ногу выше колена, как ножом отрезал. Я бы утонул от шока и большой потери крови, да рядом оказался Холдер, он подхватил меня и вынес на берег. Пять месяцев я пролежал в госпитале. Выписался я на деревяшке полным инвалидом, неспособным к воинской службе, да и вообще ни к какой другой.

Мне тогда довольно солоно пришлось, как вы можете себе представить, – беспомощный калека; и всего только двадцать лет. Но, как говорится, нет худа без добра. Одному человеку, по имени Эйблуайт, хозяину индиговых плантаций, потребовался надсмотрщик. Случилось, что он был другом нашего полковника, принимавшего во мне участие. Он горячо рекомендовал меня Эйблуайту. Надсмотрщик большую часть времени проводит верхом на лошади, а так как культя у меня была довольно длинная, то держаться в седле я мог, деревяшка мне не мешала»[278].

К самым низам относятся и беспризорники – «летучий отряд уличной сыскной полиции Бейкер-стрит».

«Он здесь, мистер Холмс! – бойко отрапортовал маленький беспризорник, подбегая к нам.

– Хорошо, Симпсон! – поблагодарил Холмс, погладив его лохматую голову. – Идемте, Ватсон. Нам вон в тот дом»[279].

При необходимости Холмс может собрать целую армию уличных мальчишек.

«Боже праведный, это еще что такое? – воскликнул я, услышав в прихожей и на лестнице топот множества ног, сопровождаемый громкими возмущенными возгласами нашей хозяйки.

– Это летучий отряд уличной сыскной полиции Бейкер-стрит, – совершенно серьезно объяснил Холмс.

Не успел он закончить фразу, как в комнату ворвалось с полдюжины самых замурзанных и оборванных беспризорников, каких я когда-либо видел.

– Смирно! – строго скомандовал им Холмс, и шестеро грязных сорванцов замерли в строю, словно маленькие диковинные изваяния. – Впредь являться сюда с докладом только Уиггинсу, остальным – ждать на улице. Ну что, Уиггинс, нашли?

– Никак нет, сэр, не нашли, – отрапортовал один из юнцов.

– Я особо и не надеялся. Но вы должны продолжать поиски – пока не найдете. Вот ваше жалованье. – Холмс вручил каждому по шиллингу. – А теперь марш отсюда и в следующий раз приносите новости получше.

Он махнул рукой, и мальчишки кубарем скатились по лестнице, как серая крысиная стайка; в следующую секунду их пронзительные голоса доносились уже с улицы.

– От этих маленьких попрошаек толку бывает больше, чем от дюжины полицейских, – заметил Холмс. – Один вид человека в форме лишает людей речи. А эти малолетки шныряют повсюду и все слышат. Вы не представляете себе, как они сметливы; им недостает только организованности»[280].

«Организовывает» их Холмс своеобразно… «Пока он говорил, на лестнице послышался быстрый топот босых ног, громкие мальчишеские голоса, и в комнату ворвалась ватага грязных, оборванных уличных мальчишек. Несмотря на шумное вторжение, было заметно все-таки, что это отряд, подчиняющийся дисциплине, так как мальчишки немедленно выстроились в ряд и нетерпеливо воззрились на нас. Один из них, повыше и постарше других, выступил вперед с видом небрежного превосходства. Нельзя было без смеха смотреть на это чучело, отнюдь не внушающее доверия.

– Получил вашу телеграмму, сэр, – сказал он. – И привел всех. Три шиллинга и шесть пенсов на билеты.

– Пожалуйста, – сказал Холмс, протянув несколько монет. – В дальнейшем, Уиггинс, они будут докладывать тебе, а ты мне. Я не могу часто подвергать мой дом такому вторжению»[281].

Интересно: получать сведения от этих мальчишек, можно. Прекрасно понимая при этом, что стоит очередному Стэплтону или Джону Клею понять, что за ним следят – и за жизнь маленького шпиона нельзя будет дать даже шиллинга, которым Холмс одаривает подростка. Но не принимать же «грязных, оборванных уличных мальчишек» в приличном доме миссис Хадсон! Там, где играют на скрипке, обсуждают оперные арии, читают и пишут умные книги… В доме мистера Холмса ведутся беседы с герцогами и профессорами, в нем не место оборванному «чучелу, отнюдь не внушающему доверия».

Различия английских и русских туземцев

Упоминание английских туземцев может вызвать у русского читателя неверные ассоциации. В России до середины XX века наряду с образованным слоем, русскими европейцами, существовали русские туземцы. Фактически – носители цивилизации Московской земли, дожившие до совсем другой эпохи. Русские туземцы говорили не просто на плохом русском языке, а на другой версии русского языка. Они имели свой строй представлений о должном, свое мировоззрение, свою систему ценностей. Не более примитивную, а именно что качественно другую. Даже еда русских простолюдинов – не ухудшенный вариант еды верхов, а именно что совсем другая кухня с другой гастрономией и другой эстетикой.