Повседневная жизнь египетских богов - [66]
Во время второй части церемонии живой сокол (а следовательно, и царь) фактически получал царские инсигнии из рук бога храма и его Эннеады. «Он воссиял в качестве царя на престоле своего отца!»>{808} — восклицали присутствующие. Церемонии, которые разворачивались в этот момент, во многом соответствовали действам во время царской интронизации. В первую очередь приступали к помазанию. Кончиком мизинца служитель наносил мазь на лоб птицы, говоря: «Масло на твоем челе: пусть оно радует твой лик, о владыка богов».>{809} Гимн освящал идентификацию Хора-Ра с его животным воплощением. Затем происходило главное жертвоприношение, предназначенное живому соколу и, видимо, статуе Хора: приношение изделий из золота, из которых одно напоминало символ вечности, увенчивающий знак (иероглиф) праздника. В честь божества пели гимн: «Берега — твои слуги из-за величия твоей силы; они ликуют, когда видят тебя. Ты распростер свои крылья, как божественный сокол, и ты укрощаешь сердца твоих врагов».>{810} Уподобленный самому богу сокол становился способным благодаря мощи своих крыльев, воображаемому огню своих глаз и силе своих когтей полностью уничтожать врагов. Тогда живой сокол получал первый букет цветов: «Прими букет твоего досточтимого отца, Хор Эдфу, великий бог неба! Он восхваляет тебя, он любит тебя, он сохраняет тебя, он побеждает всех твоих врагов, будь они мертвыми или живыми!»>{811} Текст, таким образом, напоминает об изначальном аспекте бога-сокола и намекает на его сияющее возникновение из Нуна. Цветочный букет тем самым отождествляется с тростниковым плотом, который, согласно космогонии Эдфу, таинственным образом появился на поверхности первобытных вод в начале мира, позволив сесть на него птице-демиургу. Итак, Ра, Амон и Птах, династические боги, дарят соколу второй букет: «Прими этот букет жизни Величества Ра: он (предназначен) для лика владыки людей».>{812} Таким образом, это новое приношение символизирует царскую власть на земле и власть над людьми. Третий букет ставят между живым соколом и Хатхор: «Прими этот букет твоей матери Всемогущей, великой Хатхор, владычицы Дендеры! Она восхваляет тебя, она любит тебя, она сохраняет тебя, она побеждает всех твоих врагов, будь они мертвыми или живыми… Она снова делает твое тело юным… Она дает тебе счастье своего брата Осириса, она победоносно завладевает для тебя своим престолом! Она дает тебе страну своего сына Хора».>{813} На этот раз букет оказывается связанным с загробным миром и воскресением Осириса. Последнее жертвоприношение цветов кладут к ногам сокола, в то время как последний гимн адресован заходящему солнцу: «Прими букет твоего видимого облика, Атум. Пусть радость возродится в твоем сердце… О сокол Востока, ты достигаешь вершины Запада, где садится солнце (в то время, как) твоя ладья пребывает в небе!»>{814} Вся церемония возобновляет существование сокола и бога-солнца, смешанных в единое целое. И один, и другой встают утром подобно тому, как они возникли из Нуна, управляют миром, паря в небе, и объявляют о своем возрождении перед тем, как зайти за горизонт.
Итак, Хор Эдфу и живой сокол, за которыми следует Хатхор, попадали в темное святилище. Там были воздвигнуты двое носилок, напоминавшие погребальные ложа Тутанхамона. В этом тайном месте свершалось нечто вроде «рождения», и наши тексты говорят о «кормлении молоком» и об ограждениях, которые ставили вокруг слабого младенца. Шаг за шагом птица следовала за богом, которого она воплощала и который вовлекал ее в свою ауру. Каждый этап давал соколу дополнительные способности как в области царской власти, так и в его качествах божества. Каждая ступень обряда, как и получение новых сил, уподоблялась беременности и новому рождению. Совершавшие обряд старались постепенно одарить живого бога всей полнотой жреческой науки Египта, чтобы обеспечить ему безупречную защиту. Они пользовались синтезом всех доступных божественных сил, чтобы не оставить никаких шансов злу или случаю. Конечно, в этой культовой драме участвовали божества Тот и Сешат, как и царь. Сценарий этой литургии, все более тесно связывая птицу и статую божества, воспроизводил комплекс церемоний, которые обычно сопровождали коронацию фараона. Сложная, часто манипулятивная ритуальная деятельность сопровождалась молитвами и чтениями. Считалось, что именно царь должен был выполнить ритуальные действия и огласить комментарии, которыми эта деятельность сопровождалась. Обнаруживалась некая двусмысленность, которая не находила себе адекватного разрешения. Становилось уже непонятно, что же — статуя или птица — было адресатом всех этих действий и заклинаний, транслирующим их божеству. Фактически можно увидеть здесь желание полностью отождествить оба эти проявления божества. Если теоретически целью обряда продолжала быть птица, то за ней угадывалось присутствие самого бога.
