Повседневная жизнь Берлина при Гитлере - [52]
По ночам «роботам» страшно
В Берлине после вторжения немецких войск в Россию (о том, сколько миллионов смертей принесет эта кампания, никто пока не подозревает) ношение на одежде желтой звезды стало обязательным для всех евреев с 19 сентября 1941 года. 16 октября были отправлены в лагеря первые поезда с берлинскими евреями — на сей раз операция осуществлялась совершенно открыто. Теперь, когда Германия находилась в состоянии войны сразу с тремя самыми могущественными державами мира, Гитлер, казалось, был до крайности возбужден этим брошенным ему поразительным вызовом и ждал от немецкого народа безоговорочной преданности. Геббельс отныне будет постоянно возлагать на евреев вину за бомбардировки столицы. Многие берлинцы, попавшись в сотканную им сеть лжи, утратят способность критически мыслить. И будут искренне верить, что «альянс между большевизмом и торгашами-евреями, воплощением которого являются Великобритания и Соединенные Штаты и который пользуется поддержкой международной масонской организации», направлен не против Гитлера и его банды, а против них самих и Германии. 1942 год будет отмечен вспышкой массового антисемитизма, еще отсутствовавшего несколько лет назад, в момент «Хрустальной ночи». Нацисты, освободившись от страха перед возможной ответной реакцией американцев, решаются наконец довести до конца операцию по уничтожению евреев и представителей других «низших рас». Все начинается 11 декабря 1941 года — с речи фюрера в рейхстаге, яростно обличающей «Рузвельта, поддерживаемого евреями и миллиардерами, который, дабы скрыть крах политики «нового курса», взял на себя ответственность за развязывание войны». Гитлер обвиняет этого «франкмасона» в целой серии преступлений против Германии и мира. «Его [фюрера] последние фразы были заглушены громом оваций», — запишет потом Уильям Ширер, который останется в Берлине еще на несколько дней. В то самое время, когда Гитлер выступает в рейхстаге, «суровый и чопорный» (по словам Чиано) Риббентроп принимает американского представителя в Берлине и, даже не предложив ему сесть, зачитывает декларацию об объявлении войны. 11 декабря заканчивается подписанием тройственного соглашения между Германией, Италией и Японией: каждый из союзников обязуется не заключать сепаратного мира с кем-либо из противников вплоть до достижения окончательной победы. Вечером того же дня Гитлер недоверчиво выслушивает адмирала Редера, явно удовлетворенного последними событиями, который докладывает: «Война в Тихом океане облегчит наше положение, ибо снабжение Англии ухудшится». Гитлер расспрашивает его об Азорских островах, островах Зеленого мыса, Дакаре, и главнокомандующий ВМФ рассеивает сомнения фюрера: «Они пойдут на все, лишь бы спасти Индию. Они концентрируют свои силы на Дальнем Востоке, а наши субмарины уже приближаются к американским берегам».[200]
Как отметил один шведский журналист из газеты «Dagens Nyeter», после митинга, этого «промывания мозгов», «толпа роботов» (он имел в виду берлинцев) мало-помалу приходит в себя, будто пробуждаясь от сна. В 1940 году от воздушных налетов погибли 250 человек и 10 тысяч остались без крова. Сейчас все это может повториться. Берлинцы, воспринимающие происходящее отчасти «с героическим стоицизмом», а отчасти «с иронией» (по словам все того же журналиста), с минуты на минуту ожидают воя сирен, выкрашенных в белый цвет и установленных на Кудамме. На данный момент — они это знают — в городе имеется только 160 тяжелых батарей ПВО и 200 других, более легких. Убежища строили в спешке, и горожане уже придумали множество анекдотов по поводу их ненадежности. Люди спрашивают себя, не придется ли им вновь надеть противогазы, с которыми они не расставались в течение нескольких дней в самом начале войны, в 1939 году. Выходя из кинотеатров, они выпивают по последней кружке пива, достают из карманов красно-черные хлебные карточки, чтобы получить завтрашний паек, и обмениваются шутками по поводу фургонов гестапо, которые колесят по городу, когда все добропорядочные граждане спят крепким сном. Поглядывают краем глаза на объявления о Kohlenklau — так на местном жаргоне называются те, кто ворует уголь.[201] В пригородах часто судачат о высоких зарплатах служащих гестапо (от 600 до 800 марок), а когда хорошенько захмелеют — о страшном «эшафоте в Плётцензее[202]», где якобы ужеобезглавили около трех тысяч преступников. В запрещенных анархистских песенках поминаются «опиумные подвалы», эти тесные задымленные притоны, где в недавнем пропілом штурмовики расправлялись с наркоманами. Позже дойдет очередь и до «Черной капеллы»: 20 июля 1944 года многие «военные преступники» будут повешены на пятачке земли, освещаемом резким светом прожекторов, под жужжание кинокамер. А пока все, что связано с террором, остается спрятанным глубоко в подсознании и выплескивается наружу только в рассказывании страшных историй «о вампирах, англичанах или евреях, которые, переодевшись в немецкую санитарную форму, потихоньку добивают раненых».
