Повседневная жизнь Берлина при Гитлере - [44]

похоже, ничуть не интересует русского. Молотов, наконец, усаживается в кресло напротив рейхсканцлера. Его лицо, обычно замкнутое, застывает еще больше и кажется совершенно непроницаемым. Потом вдруг он начинает засыпать Гитлера вопросами, уже не заботясь о соблюдении протокола. Фюрер сбит с толку. «С ним никто никогда так не разговаривал», — отмечает Шмидт в своих мемуарах, прежде чем перейти к перечислению всех вопросов Молотова относительно Балкан, Турции, Дарданелл, Персидского залива, великого муфтия, Роммеля, Египта. Чтобы успеть сообразить, как лучше ответить, Гитлер просит принести чай, но и за чаем поток вопросов не иссякает — теперь речь идет о Финляндии, Скандинавских странах, торговых соглашениях. Гитлер говорит, что устал, и предлагает перенести продолжение беседы на завтра.[171] Молотов улыбается. На следующий день Молотов заявляет, что «не верит в разгром Англии и ее империи», и возвращается к вопросам о Балканах и Финляндии. Гитлер выходит из себя, говорит, что должен проконсультироваться с Муссолини, прежде чем согласиться на переговоры русских с болгарами. Обычно прекрасно владеющий собой, он сейчас теряет хладнокровие, и его тон становится угрожающим: «Если бы, паче чаяния, Германия захотела чем-то оправдать ухудшение своих отношений с Россией, Дарданеллы бы ей для этого не понадобились». На сей раз Гитлер прерывает дебаты под каким-то формальным предлогом. Молотов приглашает фюрера и высших немецких чиновников на парадный обед в своем посольстве. Но Гитлер, безмерно уставший от своего гостя, туда не пойдет. Зато англичане, расшифровав с помощью «Ультры» сообщения «Энигмы», вовремя узнали о встрече и начали бомбардировку точно в тот момент, когда Риббентроп провозгласил тост в честь Молотова. Общая суматоха, русские и немцы выбегают на Унтер ден Линден, под грохот зенитных батарей, и спешат укрыться в надежном бомбоубежище на Вильгельмштрассе. Беседа двух министров иностранных дел продолжается в темноте. «Англия побеждена, СССР может начать продвижение к Индийскому океану», — говорит Риббентроп. Молотов с издевкой отвечает ему: «Если Англия побеждена, то что мы делаем в этом подземном убежище и откуда взялись падающие на Берлин бомбы?»

Берлинские чиновники за работой

Две головы германского орла — абвер Канариса и гестапо Рейнгарда Гейдриха — смотрят в разные стороны и враждуют между собой (хотя Гитлеру кажется, что он контролирует ту и другую). В то время как идет подготовка к германо-советской войне, Гейдрих упорно стремится сломить Великобританию. Ночи, которые он проводит в своем тайном убежище (где до сих пор так эффективно работал), свидетельствуют о том, что он введен в заблуждение ложными отчетами, поступающими из Англии и Америки. Он думает, что застрахован от возможности расшифровки немецких сообщений, но на самом деле это не так. В действительности он целиком зависит от «Ультра», которая уже разгадала все секреты «Энигмы». Не сознавая своей ошибки, он считает, что в ближайшем будущем произойдет «крах Великобритании, за которым сразу же последует расчленение Британской империи, и Америка, оказавшись в изоляции, немедленно избавится от Рузвельта». Такая его позиция — логическое следствие уверенности в «Энигме» и успехов немецкого оружия, а также новых методов союзников, теперь уже готовых ради достижения своих целей пожертвовать многими человеческими жизнями, в том числе и жизнями собственных агентов. Гейдрих, сыгравший для Гитлера роль Мефистофеля, вскоре будет убит на шоссе под Прагой. А пока из своего кабинета он посылает Браухичу, главнокомандующему сухопутными войсками, «странные директивы» (Браухич). «Часть английского населения, а именно все здоровые мужчины в возрасте от семнадцати до сорока пяти лет, за исключением представителей местной администрации, должны быть интернированы и отправлены на континент». Англичанам он уготовил участь рабов, тогда как немцам по его замыслу предстояло обрести на территории Великобритании жизненное пространство, соответствующее их темпераменту, и развитую промышленность, которая позволила бы им еще более интенсифицировать собственное производство, уже получившее мощный импульс к росту в результате присоединения к Германии Рурской области и создания в окрестностях Берлина комплекса военных предприятий. Решившись подчиниться «приказам относительно организации и функционирования военного правительства в Великобритании», Браухич и командующие 9-й и 1б-й армиями (которым предстояло вторгнуться в Англию) согласились на то, от чего в свое время отказался в Польше генерал Гальдер. Для англичан предусматривались такие же безжалостные меры, которые в других местах применялись против евреев. Гейдрих тщательно обдумывал мельчайшие детали будущего режима террора и систематического грабежа — режима, который на сей раз не имел даже расового обоснования. «Военно-экономический штаб по делам Великобритании», созданный 27 июля 1940 года, должен был в скором времени начать интернировать людей и конфисковывать имущество. И расстреливать распространителей листовок, служащих, чиновников, известных в обществе людей, университетских преподавателей, даже журналистов — короче говоря, уничтожению подлежала вся элита великой нации, а также все те, кто владел огнестрельным оружием или радиоприемниками.