Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э. - [48]
В сотне километров к востоку от Тамны в вади Дура' длинная катабанитская надпись сообщает о том, что один человек из племени Касамум освоил для своей семьи и для своих родственников восемь тысяч единиц земельной площади (чему равна такая единица, остается неизвестным). Освоил, наладив на этих землях систему орошения. Перечисляются: колодцы, каналы, низинные пахотные земли, террасы, насаждения. Все это превратило часть долины в IV веке до н. э. в цветущий оазис>{25}.
Дошедшие до нас документы не дают возможности хоть как-то оценить тяжесть налогов, лежащих на крестьянстве. Было ли оно раздавлено под их бременем? Исследователь скорее склонен предполагать, что землевладельцы, цари и частные собственники все же находили с земледельцами общий язык. В текстах отсутствуют какие-либо указания, прямые или косвенные, на крестьянские бунты или на избиения крестьянами сборщиков податей и рентных платежей. Тексты на дереве, в частности, создают, напротив, впечатление урегулированности отношений между сторонами, то есть достижение такого социального порядка, при котором возникающие по разным поводам разногласия не успевают разгореться в серьезный конфликт, а своевременно тушатся новыми краткосрочными соглашениями, которые восстанавливают поколебавшееся было равновесие. «Издание» царских указов во многих «экземплярах», «публикация» заключенных новых контрактов в нескольких «копиях», высеченных на скалах, достаточно ярко характеризуют социальный аспект сельской жизни в III–II веках до н. э.
В период архаики единственной или, во всяком случае, явно преобладающей формой торговли оставалась меновая торговля, в ходе которой производился обмен товара на товар без посредничества денег. В дальнейшем (и чем дальше, тем больше) меновая торговля вытеснялась денежной формой товарообмена. Образцом для первых монет местной чеканки, появившихся в обращении не ранее последних десятилетий IV века до н. э., послужила афинская серебряная тетрадрахма старого стиля. Копии от своего оригинала отличались только тем, что к имевшимся изображениям добавлялись одна или несколько букв, одна или несколько монограмм, символ Альмакаха или легенда из шести букв. Так как добыча золота по размерам была ничтожна, на первых порах единственным монетарным металлом служило серебро, но и из него в течение IV века было отчеканено не более нескольких тысяч монет.
Что касается монет из бронзы, то они в обращении появились значительно позже, медленно распространяясь как в городе, так и в деревне. В окрестностях Шабвы на двух фермах ныне обнаружено более сотни бронзовых монет, одна из которых — эллинистической чеканки первого века до н. э. Датировка монеты позволила раскрыть и приблизительный период существования по крайней мере одной из двух упомянутых ферм — той, на которой была найдена монета. Как видим, на рубеже нашей эры бронза в качестве монетарного металла заметно потеснила серебро.
В заключенных в Джауфе контрактах встречаются неоднократные ссылки на платежи особой монетой по имени «балат». Так, в одном тексте говорится об уплате за зерновой хлеб двумя монетами «балат» хорошей пробы. В другом автор записи обязуется уплатить храму некую сумму в монетах «балат»>{26}.
Две надписи дают достаточно полное представление о товарообмене в южноаравийской деревне в последние века до нашей эры>{27}. В первой из них Урйан'ат и Тав'ум, два землевладельца, поручают своему фермеру принести в жертву их божественному покровителю некое малое домашнее животное — овцу или козу. Они благодарят божество за благополучное прибытие мускуса, товара, который они намереваются реализовать и на который уже определили цену. Они заявляют об отправке ими груза сезама и сообщают о своем ожидании возвращения каравана с товарами равной стоимости. Во второй — женщина по имени Амвасан посылает своей сестре четыре корзины и два мешка благовоний, а также — муку, чечевицу и несколько корзин льняного семени>{28}. Продукты сельского хозяйства превращаются, следовательно, в деньги, а благовония, такие, как мускус, импортируемый в Южную Аравию, в товар.
Попытка реконструировать отношения между городским ремеслом и сельским хозяйством встречает на своем пути непреодолимые трудности. Лишь один царский указ, изданный в Тамне, позволяет уточнить реалию рынка в южноаравийском контексте. Указ предписывает сосредоточить все виды торговых сделок на рынке по названию Самар, ограничивая тем самым товарообмен между катабанитскими деревнями. По соображениям явно фискальным, первая статья объявляет Самар единственным рынком и ставит его под надзор должностного лица. Другие статьи вводят различия между катабанитами и иностранцами: последние должны при въезде в город платить пошлину и заручиться покровительством одного из катабанитов. В деревнях же розничную торговлю могут вести только катабаниты, получившие на этот вид деятельности специальное разрешение. В городах домовладельцы, принимающие к себе на жительство иностранцев, обязаны платить особый налог. Ночная торговля запрещается… из-за сложностей контроля над ней. Указ имеет целью оказать покровительство всем вообще катабанитским коммерсантам, защитить, в частности, мелких торговцев в их неравной конкуренции с их более богатыми коллегами и, наконец, пресечь товарообмен между иностранными купцами. Такой законодательный акт явно продиктован корпоративными интересами торговцев Тамны.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.