Поводыри украинского сепаратизма. Конспирология «самостийничества» - [52]

стали требовать новых.) Между тем, заявление Филарета немедленно вызвало массовые протесты верующих. Против автокефалии высказались все монастыри и епископы Малороссии. Тогда Филарет перешел к запугиванию несогласных, лишив кафедр ряд епископов. В ответ в Москву отправились многочисленные делегации православных с просьбами снять Филарета и сохранить церковное единство. В апреле 1992-го Архиерейский Собор Русской Церкви обсудил сложившуюся ситуацию. Филарет привез на собор послание Леонида Кравчука с просьбой о даровании УПЦ «автокефалии». Но вопрос, по настоянию представителей Малороссии, перешел в другую плоскость, и Киевскому митрополиту пришлось отвечать за смуту и дискредитацию Церкви, которые он учинил своими действиями и личной жизнью. Ряд малороссийских епископов выступили с предложением немедленно решить вопрос об отрешении Филарета от должности. Последний упросил не делать этого и торжественно поклялся на Кресте и Евангелии, что «во имя церковного мира» сам подаст прошение об освобождении его от обязанностей предстоятеля Православной Церкви в Малороссии. Однако, вернувшись в Киев, на срочно созванной пресс-конференции объявил, что никаких клятв не давал, в отставку не уйдет, и будет возглавлять УПЦ до конца своих дней, поскольку «дан Богом украинскому Православию». Попутно решил «оправдаться» и за своих жену и детей. Оказалось, что сожительница его Евгения Петровна Родионова — всего лишь «единоутробная сестра» Филарета, а их трое детей — приемные, взяты из интерната в Свердловске, о чем митрополит даже предоставил справки. Впрочем, очень скоро выяснилось, что справки подложные, указанные дети в этом интернате никогда не числились. Да и мать Евгении Петровны, Ксения Митрофановна Родионова, наотрез отказалась признать, что рожала Филарета, и во всех своих судебных тяжбах с ним по поводу имущества именовала его не иначе, как «сожитель моей дочери Денисенко». Соответственно, и мать Филарета (умерла в 1999-м) никогда не признавала Евгению Петровну своей дочерью. Так что «легенда» о единоутробных «брате-сестре» никого не ввела в заблуждение. Карьера лжемонаха и клятвопреступника близилась к своему закату…

27—28 мая 1992 г. в Харькове собрался Собор епископов Украинской Православной Церкви. Как вспоминал позднее митрополит Харьковский и Богодуховский Никодим, сыгравший решающую роль в организации и проведении Собора: «На протяжении всей работы Собора через каждые два часа меня вызывали на телефонный разговор с канцелярией президента Л. Кравчука. Он относился ко мне с большим уважением, и потому мне постоянно передавали “Никодим Степанович, Леонид Макарович надеется на добрую дружбу и просит не трогать Филарета’'. Когда приступили к голосованию, помощник президента по телефону от лица Леонида Макаровича предупредил: “Если Филарет будет снят, то правительство вашу Церковь поддерживать не будет’’»[151]. Но Собор не поддался грубому нажиму украинской власти — Филарет был смешен с поста предстоятеля УПЦ, почислен за штат и запрещен в священнослужении. Новым предстоятелем Собор избрал митрополита Ростовского и Новочеркасского Владимира (Сабодана). Решения Харьковского Собора поддержали все монастыри и епархии Малороссии, и даже приходы Киева, где Филарет был правящим архиереем.

11 июня 1992-го Архиерейский Собор РПЦ утвердил решения Харьковского Собора. 17 июня в здание Киевской Митрополии на ул. Пушкинской, 36 для принятия дел у Филарета явилась назначенная Харьковским Собором комиссия (три епископа, три священника, три монахини и три мирянина), но их встретили вооруженные головорезы «Украинской Национальной Самообороны» (УНСО). Эти же боевики ворвались в кафедральный Владимирский собор и изгнали оттуда православных. А в ночь с 18 на 19 июня «унсовцы» ринулись на штурм Киево-Печерской Лавры, где должна была разместиться резиденция вновь избранного Киевского митрополита Владимира (Сабодана). Вечером, свыше сотни вооруженных обрезками труб и арматуры, резиновыми дубинками и цепями «унсовцев» во главе с Д. Корчинским и С. Гринчуком начали штурм Лавры. Перебравшись через стену и не встретив поначалу сопротивления, они быстро окружили резиденцию настоятеля монастыря отца Питирима. Затем, ворвавшись в покои, принялись крушить двери, окна, мебель. Ошарашенному священнослужителю штурмовики объявили, что «берут под охрану Лавру, дабы не допустить ее передачи Москве». На место событий тут же прибыла милиция и… заняла позицию стороннего наблюдателя. Тем временем в монастыре ударили в набат, и на защиту своего наместника поспешили монахи и послушники. Их сразу атаковали вооруженные «унсовцы», в ряде мест завязались драки. Стражи порядка продолжали спокойно наблюдать за происходящим. Однако призывный звон колоколов привлек в обитель многих православных — и сила сопротивления захватчикам резко возросла. По-видимому, ситуация пошла не по тому сценарию, который планировался в администрации президента Кравчука, поэтому на месте событий появился ОМОН. Пустив в ход дубинки, его бойцы обрушились и на боевиков, и на прибывшую с ними милицию.