Повести о войне и блокаде - [33]

…В это же время пришел приказ из вышестоящего штаба отчитаться за вверенную технику и вооружение. В штабе полка был составлен акт, в котором все потери списывались на бомбежку. Никонову и одному из его бойцов было предложено его подписать. Свои подписи командир полка майор Красуляк и начштаба капитан Стерлин почему-то не поставили. Боец подписал, а Никонов наотрез отказался. Начштаба очень разозлился, выхватил пистолет, закричал, что застрелит. Вмешался комиссар Ковзун. Подошел командир полка, посмотрел в упор и спросил: «Никонов, почему ты остался жив?» – «Сам удивляюсь, – ответил Никонов, – рядом убивало товарищей, самого контузило под Спасской Полистью». Одно преимущество у Никонова все же было. До войны он работал на севере, в Березово, в 50-55-градусные морозы. Ездил на оленях в дальние командировки, ночевал в тундре на снегу. Поэтому легче акклиматизировался и переносил мороз… Утром Никонова в сопровождении двух автоматчиков направили в штаб дивизии, где с ним беседовал начальник политотдела Емельянов. Емельянов Никонову понравился – он рассказал ему, почему отказался подписывать акты. Сказал, что хочет умереть честно. Ведь после подписания акта может быть проверка, а в акте все свалено на бомбежку, даже те вещи, которые фронта не видели. На списанных погибших придут сообщения, что они живы. Выявится вранье. Подписавших отдадут под суд трибунала и расстреляют. Зачем такой позор? Никонов сказал, что предлагал в акте написать все как есть, т.е. что часть техники передали другим частям, часть оставили и закопали из-за отсутствия транспорта. Никонова отослали из землянки, но он слышал, как внутри обсуждают его поступок. Одни его поддерживали, другие были не согласны. Никонова отправили обратно в полк. В полку создали другую комиссию, в которую вошли начальник санчасти Сидоркин, Никонов и другие. Составили акт в другом стиле. Исключили из списков 200 с небольшим убитых, прошедших через санчасть. Списали технику и людской состав полка в количестве 12 тыс. 500 человек без вести пропавших…

23 апреля Волховский фронт был упразднен, а через неделю наступление закончилось официально и началась вынужденная оборона на рубеже Кривино – Ручьи – Червинская Лука – Красная Горка – Еглино – озеро Черное. Сюда немцы подтянули свежие шесть дивизий и одну бригаду из Европы.

Командование армией принял генерал-лейтенант А.А. Власов. Он прибыл на Волховский фронт незадолго до этого на должность заместителя командующего фронтом. Но в связи с тяжелой болезнью командарма Клыкова и расформированием фронта был назначен Ставкой командовать 2-й ударной армией. Власова считали специалистом по выходу из окружения. Благодаря его короткому командованию армией с апреля по июль, когда он сдался в плен, всех, кто воевал под его началом, стали незаслуженно называть власовцами. От этого позорного клейма армия не очистилась полностью и по сей день, несмотря на то что совершенно этого не заслуживает. К моменту принятия Власовым 2-й ударной армии она уже практически утратила управление и боеспособность. Ее судьба была предрешена и без Власова, хотя кольцо и замкнулось через неделю после того, как он принял армию. Власов был, конечно, сволочью, но не главным виновником той трагедии. Его предательство – это совсем другая история, не связанная с судьбой этой армии. Тем более что и в плен он сдался тогда, когда с армией было покончено, – 12 июля.

Весна полностью вступила в свои права. Стало тепло, но все еще продолжали носить теплую зимнюю одежду. Появились вши. Они расплодились моментально в несметных количествах. У пришедшего зимой пополнения были тулупы, белые и черные, – они вмиг стали одного цвета, серого, от оккупировавших их миллиардов вшей и гнид. Люди не мылись – кто полгода, кто больше. Спать стало просто невозможно. Бойцы стали сбрасывать с себя одежду и надевать кто что мог.

Вновь поступил приказ сменить позиции. Новым участком оказались позиции отошедшего в тыл Гусевского 13-го кавалерийского корпуса под станцией Глубочка. Вся 2-я ударная армия занимала по фронту уже не больше 150 км. В окружении людей заметно поубавилось. От позиций полка до позиций ближайших соседей по прямой было чуть больше 4 км. Для связи к ним периодически отправляли связистов. В полку осталось несколько десятков человек. Пополнение поступало понемногу из расформированных тыловых частей, находящихся здесь же, в котле.

Командование стремилось показывать, что армия еще сильна, поэтому периодически проводились наступательные бои, несмотря на отсутствие артиллерии и на то, что патроны выдавались поштучно. Оставленное гусевцами единственное орудие было без снарядов и потому совершенно бесполезно. А еще кавалеристы оставили двух лошадей, которые не могли идти. Их сразу же съели. Потом собрали потроха, ноги, кожу, кости и все это тоже съели. Сухарей иногда выдавали по несколько граммов, которые делились поровну очень скрупулезно.

Новая позиция находилась в болоте. У пехотинцев лопаток не было, да и яму в болоте не выкопаешь: вода. Из мха, прошлогодних листьев и сучьев делали бруствер и лежали. Если немец замечал место лежки, то сразу же брал на мушку. Высунешься – умрешь. Еды опять не стало. Даже зелени никакой вокруг. Ели то, что рукой вокруг окопа можно было достать. Появились случаи самоуничтожения. Это были не те самострелы, что имели место зимой, когда некоторые из бойцов преднамеренно наносили себе ранения, чтобы покинуть котел. Тогда уличенных в членовредительстве просто расстреливали без всяких проволочек. Теперь в полку несколько бойцов и два командира убили себя сами. Комиссар Ковзун собрал всех, кто смог прийти. Говорил, что это ЧП, что это недопустимо, что нужно провести работу с людьми. Все молчали. Только Никонов задал вопрос, который остался без ответа: «Если с голода обессилел и не можешь даже повернуться, то что делать? Не сдаваться же немцам?» Стали пустеть боевые точки и треугольники. Личный состав убывал, подкрепления не было. Никонов попеременно с командиром взвода из его роты лейтенантом Голынским брал по паре бойцов, ходил вдоль позиций с ручным пулеметом и стрелял короткими очередями понемногу из разных мест, создавая видимость обороны и какой-то активности. На самом деле оборона была пуста. На сто метров приходилось уже менее одного солдата. Немцы это скоро тоже поняли. Они получили большое пополнение и перешли в наступление. Ударили в правый фланг обороны полка. На том участке находился только один боец Гончарук. Он успел передать по телефону: «Немцы! Отстреливаюсь!» В трубке была слышна стрельба. Потом Гончарук крикнул в трубку: «Погибаю!» – и все. Никонова вызвал комполка Красуляк и поставил задачу: собрать своих бойцов, забрать из санчасти всех, кто может ходить, и выдвигаться на край болота, где принял свой последний бой Гончарук. Он сообщил, что туда уже ушла дивизионная разведка и действовать нужно вместе с ней. Никонов взял с собой недавно прибывшего лейтенанта Киселя, своих бойцов Шишкина, Тарасова и четверых больных и раненых бойцов из санчасти, без оружия и патронов.