Заинтересовавшись рассказами о баснословно богатой корге, то есть отмели, где собираются моржи, зверопромышленники отправились на поиски ее. Из устья не названной в повествовании реки они выходят в море, держа курс «промеж сивер на полуношник», иначе — на северо-восток. Вскоре им преграждает путь какая-то загадочная «мертвая вода». Согласно описанию могучая рука поднимается из пучины. Судно перестает слушаться руля, хотя погода стоит безветренная.
Всех охватывает ужас. Однако чары спадают, и судно под парусом и веслами снова весело бежит по волнам.
По пути к заколдованной корге приходится преодолеть еще несколько таких же сказочных препятствий. Путешественники приходят к мысли, что водяной упорно не желает пускать их дальше. Корщик (очевидно, сам Веденей) творит молитву. Но молитва не помогает.
Надвинулись льды.
«И понесло нас неволею на сивер, — пишет автор «скаски», — и несло три дни. И стали ждать лютыя смерти, голодны и холодны, сами себе пути не знаем…»
Однако спустя несколько дней зверопромышленники увидели землю.
С волнением Петр Арианович вчитывался в описание:
«Оная реченная земля обширна есть. Берега ее подлеглы (не круты). Посредине гора, ей же высота не мене пяти сот сажон».
Зверопромышленники решили добраться до неведомой земли. Возможно, там и была богатейшая корга, о которой толковали на материке. В этом случае обеспечена была бы благополучная зимовка на острове, вдоволь мяса и жиру для топлива.
Но как туда добраться сквозь сплошные льды?
«Уже не о заморной кости (бивнях) помышляли, а токмо о спасении живота своего», — пояснял автор «скаски».
Двинулись к темневшим на горизонте горам, таща коч по льду волоком. Но ведь двигались и льды. Они продолжали свой путь, огибая землю.
Зверопромышленники поволокли бы коч бегом, если бы не мешали нагромождения льдин. С ужасом видели, как земля отдаляется от них как бы медленно поворачиваясь вокруг своей оси.
На другой день она исчезла совсем, будто нырнула под воду или растаяла в воздухе, как мираж.
Неизвестно, как вернулись землепроходцы на материк. Часть их, по словам Веденея, погибла на обратном пути от голода.
В родных местах путешественников встретили неприветливо. Веденей жалуется:
«Награждения нам за наше терпение нету, и веры нам и нашим словам про дивный в море камень не имут…»
С тем большей убеждающей силой звучат заключительные слова «скаски».
Автор ее обращается к «русским людям, которые проведывать новые землицы идут». Настойчиво уговаривает их двинуться по его следам, чтобы найти «землицу», которую он видел среди льдов в океане.
Дальше, впрочем, указываются уже чисто сказочные «приметы»: «Егда мертвую воду пройдешь, поворотишь», «егда птиц летящих узришь, то вскорости и быть той сказанной земле…»
Исходный пункт, во всяком случае, был ясен. Это могло быть только устье Колымы. Значит, путь «Веденея со товарищи» пролегал между Новосибирскими островами и островом Врангеля.
А если так, то увиденная им земля была именно той, мимо которой прошел Текльтон, не заметив ее, и которую угадал, которую увидел сквозь мглу и туман Ледовитого океана весьегонский учитель географии.
— Продолжим эту линию от устья Колымы, — сказал Петр Арианович. — Она поднимается на северо-восток. Где-то здесь зверопромышленники вошли во льды, и в этой точке пересеклись обе линии: путь, по которому следовали наши землепроходцы, и путь дрейфующего корабля Текльтона.
Мы с Андреем жадно всматривались в беловато-голубое пустое море, где красным пунктиром обведено было несколько силуэтов.
— Очень длинный остров, по-видимому, несколько выгнутый к северо-западу, — пояснил Петр Арианович. — А возможно, и группа островов. В существовании их в этом районе я убежден не меньше, чем в существовании Весьегонска, где мы находимся с вами сейчас…
И мы снова, уже втроем — сзади на цыпочках подошла девчонка с торчащими косами, — наклонились над картой, с трепетом радостного ожидания вглядываясь в нее.
За нашей спиной Петр Арианович спокойно сказал:
— Так, с помощью книг я во второй раз увидел эту землю. Теперь я видел ее еще яснее…
Глава восьмая
ВПЕРЕД, К ОСТРОВАМ!
Из дома исправницы мы вышли с Андреем, не чуя ног под собой.
В острова на окраине Восточно-Сибирского моря поверили сразу, без колебаний и сомнений. Нам очень хотелось, чтобы там были острова.
Петр Арианович не взял с нас никаких клятв — ни на мече, ни на Библии, — но молчание подразумевалось.
Звезды, висевшие на небе, как сверкающие елочные украшения, казалось, многозначительно щурились и мигали нам: «Молчание, мальчики, молчание…»
Удивительно хорошо было на улице! Тихо и бело. Под ногами — поскрипывающий снежок, чистый, искрящийся, над головой — Млечный Путь, как ласково осеняющая нас, присыпанная инеем ветвь.
Даже привычный Весьегонск выглядел сейчас по-другому.
Мы оглянулись. На деревянный тротуар падал из окна луч, и был он очень яркого зеленого цвета…
Поспевая за быстро шагающим Андреем, я заметил, что он размахивает рукой, будто отбивая такт.
— Слушай, как это? — бормотал он. — «Умными очами… Я вижу умными…» А дальше?
— О чем ты, Андрей? — спросил я испугавшись. Мне было известно, что он не любил и даже презирал стихи, считая, что это «занятие для девчонок».
