Повести и рассказы - [24]

Вдруг из передней донесся громкий топот.

Дверь с шумом распахнулась, и в комнату как ураган ворвался Македонский. С усов его свисали ледяные сосульки.

Все вскочили и бросились к нему здороваться и пожимать ему руки. В ответ Македонский одних хватал за руку, других обнимал, а с Владиковым, Брычковым и великаном Бебровским расцеловался.

— Здравствуйте, юнаки!

— Ну, как? Все ли удалось сделать? — быстро спрашивали хэши.

— Все вышло, как мы хотели; только я чуть не утонул в Дунае. Большой вам привет от Апостола. Дела идут хорошо. Ну-ка, подвиньтесь, мне надо согреться. Эх, вот пришлось хлебнуть дунайского холода — в жизни так не мерз; если бы фунта три этого мороза да бросить в пекло, он бы и пекло остудил. Бебровский, скрути мне, ради бога, цигарку, а ты, Владиков, принимай вот это письмо от Левского.

И Македонский протянул руки к печке, в которой пылал огонь.

— Расскажи нам, как ты туда ходил и что делал!

Македонский не стал ждать новых просьб. Он гордо подкрутил свои обледеневшие усы, подмигнул нескольким товарищам и принялся подробно рассказывать о своих приключениях, которые называл «мытарствами». Особое удивление он возбудил у всех, рассказывая о том, как спасся от смерти, когда возвращался в Румынию по дунайскому льду: тут ему снова преградила путь полынья, а так как за спиной у него свистели пули дозорных, он разбежался и перескочил через эту полынью, но чуть не шлепнулся в воду.

Владиков все это время читал письмо, но вот лицо его осветилось радостью.

— Ребята! — сказал он, поднимая глаза, — готовьтесь!

— Скажи, скажи, что пишет Левский! — раздались жадные голоса.

Кто-то негромко постучал в дверь.

— Держу пари, что это Попик стучит — до чего деликатный, мерзавец, — сказал с улыбкой Хаджия.

Но вошел полицейский комиссар с двумя жандармами. Все опешили.

— Что вам угодно? — взволнованно спросил Владиков и пошел навстречу комиссару.

— Кто здесь господин Брычков? — спросил комиссар, и его испытующий взгляд обежал всех присутствующих.

— Что вам угодно? — повторил Владиков.

— Кто тут Брычков?

— Это я, — ответил Брычков и побледнел.

Комиссар подошел к нему.

— Именем закона предлагаю вам следовать за мной, — и, обернувшись к Владикову, добавил: — Сегодня вечером в городском саду обобрали и чуть не задушили одного турка. Подозрение пало на господина Брычкова. Он гулял по саду как раз в это время.

Владиков посмотрел на Брычкова в замешательстве.

— Да, я сегодня вечером действительно гулял в саду, но я не имею никакого отношения ко всему этому.

— Это мы выясним, — сказал комиссар, понимавший по-болгарски, — ну, вставайте!

Брычков встал.

Владиков вспыхнул, и губы его задрожали. Он встряхнул волосами, подошел к представителю власти и заявил:

— Я не позволю никого уводить из моего дома ночью.

Комиссар бросил на него удивленный, недоумевающий взгляд.

— Если не ошибаюсь, сударь, вы преподаете в здешнем болгарском училище?

— Да.

— Так позвольте мне верить, что вы знаете законы нашей страны. И вам известно, на каком основании я так поступаю…

— Я знаю и законы и основания, но еще лучше знаю, что вы глубоко ошибаетесь. Брычков не тот человек, которого вы ищете.

— Клянусь честью, что Брычков на такие дела не способен, — сказал Македонский, бросая холодный взгляд на Брычкова.

Однако комиссар вежливо возразил:

— Я обязан отвести его куда следует. А там пусть начальство разбирается.

— Но я не могу допустить, чтобы мой гость провел эту ночь под замком.

Македонский вскочил, стал перед комиссаром и крикнул:

— Да, и я не позволю! Что за безобразие…

Пример Македонского оказался заразительным. Поднялся негодующий гомон. Несколько человек повскакало с мест, готовясь оказать сопротивление.

Лицо у комиссара сделалось серьезным, и он властным тоном приказал жандармам:

— Взять этого господина!

— Нет, нет, не допустим! — раздались голоса.

— Он болгарин.

— Он не виновен.

Ожесточение нарастало. У некоторых хэшей были револьверы, да и в головах у них не совсем прояснилось. Еще немного — и началась бы свалка со всеми ее неприятными последствиями.

— Перестаньте, я пойду! — сказал Брычков решительным тоном.

— Я возьму Брычкова на поруки до завтра, — проговорил Владиков и, махнув рукой, попросил хэшей угомониться.

— Это вы можете сделать, но лишь испросив разрешения у моего начальника.

— Хорошо, я пойду с вами.

Владиков оделся, надел шапку и рукавицы и вместе с комиссаром и Брычковым вышел, не сказав больше ни слова товарищам.

Спустя час он вернулся вместе с Брычковым.

— Все разъяснилось, — сказал он, — хорошо, что я пошел. Турок сам признал, что не видел Брычкова среди тех, кто его грабил. Это, оказывается, тот самый, что приехал из Мачина, турецкий шпион. Комиссар просил извинения у Брычкова.

Владиков сел на стул, дочитал письмо и сказал:

— Юнаки, пятнадцатого марта мы тронемся в Бухарест. А пока все должны оставаться здесь и готовиться по мере сил. Вы прочли письмо Дьякона?

— Хаджия читал его вслух.

— А где же Попик? — спросил кто-то.

Владиков встал.

— Собрание кончено. Ребята, в среду опять соберемся у меня.

— Хорошо.

— Но если снова какой-нибудь полицейский придет мешать нам, мы ему зададим жару, клянусь виселицами Митхада-паши.