Повести и рассказы писателей Румынии - [17]
— Ну, ласковые слова говорили и наш Тибор и его маменька. Говорить-то они говорили с людьми по-хорошему.
— Это так! Говорили по-хорошему!
Дождь полил как из ведра.
— Хватит сидеть здесь! — перебил Лаци Габор. — Смотрите, у нас уже рубахи насквозь промокли. Идемте домой!
— Да, да! — заторопился и Лаци. — Мокрая одежда скорее изнашивается!
— Лаци-бач, а ты говорил, что прояснится.
— Когда облака идут оттуда, — кротко сказал Лаци, словно он никогда не настаивал на противоположном, — тогда дождь может лить до вечера, даже и всю ночь.
В самом деле, всю ночь ожесточенно лил дождь, проливной дождь. На другой день — тоже. Земля пропиталась водой, дороги покрылись грязью, с холма сбегали маленькие ручьи, в долине они сливались друг с другом и потоками неслись по полям, жнивье было затоплено, а дождь все не прекращался. В ручье, который прорезал село, кружа то по одной, то по другой стороне дороги, вода поднялась, стала коричневой, быстрой и бурлила. После трех дней ливня ручей сорвал все мостики, начал подмывать берега, и по нему неслись ветви и стволы деревьев. Габор накинул на голову мешок и босиком побежал в поле. Вернулся он мрачнее тучи. Скирды пшеницы начали плавать в воде, и две из них бесследно исчезли.
— Что же нам делать?
— Да что ж тут поделаешь? Стой да смотри, как их уносит.
— Может, добраться туда на повозке и привезти домой хоть сколько удастся?
— Как туда доберешься? Увязнешь в тине, буйволицы ног не вытащат из болота, а если даже доедешь и увезешь сколько можно, то все равно — сгниет дома, в сарае.
— Это правда!
Еще день проливного дождя, и внизу, в долине, Тырнава смыла с берега два дома. Кто-то заметил, как вниз по реке плыл матрац, еще кто-то видел на воде хлев со свиньей. С государственной фермы приехал промокший до костей верховой и спешно стал сзывать парней, которые обычно приходили туда на работу, — надо было выкопать рвы для стока воды вокруг гумна, может быть, удастся кое-что спасти.
— Разве кто сумеет сделать так на своем поле? — сетовал Янош. — Там народу много, а здесь? Если бы все село сговорилось… Да где уж? Как тут сговоришься, когда каждый думает только о себе? Да и поле у кого в одном конце, у кого в другом… Никак невозможно!
Тереза не произносила ни слова. Лицо, ее покрылось темными пятнами, она еле ходила из кухни в дом и оттуда опять в кухню, а когда резала хлеб, то ее рука дрожала. Это была последняя пшеница, муки оставалось еще на одну выпечку — и конец! Она с Габором и Арпад собрали кое-какие деньги — заработанные мужчинами на ферме, вырученные ею за продажу масла, яиц, салфеток, которые она сама ткала из конопляной пряжи, полученные Арпадом за работу у соседей. Они рассчитывали из этих денег частично уплатить одному человеку, который жил на холме и в рассрочку продавал свой старый дом на своз. Теперь надо отказаться от дома и купить пшеницы, иного выхода нет.
Через десять дней дождь перестал. На поле, которое превратилось в необозримое болото, от скирд не осталось и следа. Еще не сжатый ячмень тоже затопило, и он весь осыпался, упав в грязь. Люди поглядывали на солнце, спрашивая себя, надолго ли оно появилось или снова скроется, как зимою. Ждали, пока подсохнет земля, тогда можно будет посмотреть, что стало с кукурузой и картофелем. Воздух и земля нагревались очень медленно, можно было подумать, будто на дворе стоит апрель. Вечером и утром было холодно, и никак не удавалось избавиться от сырости, пропитавшей дом, одежду, все тело.
Женщины сушили на террасах и на изгородях половики, мешки, покрывала — влажность проникла во все дома, куда каждый наносил немало воды и грязи, бегая с насквозь промокшими мешками и накидками на спине в коровник и в кухню. И из-за множества этих развешанных тряпок все село выглядело одетым в пестрое рубище.
Когда дороги просохли, Янош пошел в поле накопать картошки, если еще можно было что-то накопать. Там он ругался и проклинал каждое гнездо, в котором находил сгнившие картофелины. Ему встретилась Анна Балаж с Марикой. Они тоже искали в земле картошку.
— А ты нашла?
— Да нет, ведь все погнило. Повыше, по оврагу, где косогор, там еще кое-что есть, а мы посадили больше всего тут, в ложбине, и ничего от нее не осталось. Сунешь руку, хочешь вытащить картошку, а пальцы проходят сквозь нее, как сквозь навоз.
Марика, такая же высокая, как и ее мать, статная, с тонкой талией и длинными ногами, хмуро развязывала и завязывала узел своего головного платочка. Ее смуглое, с тонкими, правильными чертами и гладкой, чистой кожей лицо, продолговатые блестящие черные глаза, густые брови словно застыли в глубокой, безысходной грусти. Янош посмотрел на Марику и быстро перевел взгляд на ее мать. Слишком уж бросалось в глаза сходство Марики с графом, и Янош сам не понимал, отчего ему первый раз в жизни тяжело смотреть в глаза кому-нибудь из односельчан. Именно у него находил себе приют граф… Не потому, что… Это ведь старая история… Но все-таки… Никто не пустил графа к себе, только вот он, Янош, такой выискался! Анна прогнала барина, да и как было его не прогнать?
Они втроем спускались в село, и то Анна, то Янош начинали жаловаться:
В сборник произведений современной румынской писательницы Лучии Деметриус (1910), мастера психологической прозы, включены рассказы, отражающие жизнь социалистической Румынии.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
В книгу включены избранные повести и рассказы современного румынского прозаика, опубликованные за последние тридцать лет: «Белый дождь», «Оборотень», «Повозка с яблоками», «Скорбно Анастасия шла», «Моря под пустынями» и др. Писатель рассказывает об отдельных человеческих судьбах, в которых отразились переломные моменты в жизни Румынии: конец второй мировой войны, выход из гитлеровской коалиции, становление нового социального строя.