Повести и рассказы - [5]

Константин Григорьевич Убийвовк сидел в уютном скверике возле обкома партии, сумрачно прислушиваясь к тревожному гулу окружающей жизни и время от времени поглядывая то на часы, то на обкомовскую дверь. Ляли все не было. Прошло уже два часа, как она вошла в обком, попросив отца подождать ее здесь, у витрин с пожелтевшими газетами: «Подожди пока, папа… Я не задержусь…»

За это время Константин Григорьевич, голова которого уже покрылась серебристыми нитями бабьего лета, успел прочитать все, что было поблизости: и газеты в витринах, и огромную доску Почета, на которой красовались названия передовых колхозов области. Некоторые из них теперь были захвачены врагом. Константин Григорьевич глубоко вздохнул и задумался. Ходят упорные слухи, что враг совсем близко от Полтавы. Да что там слухи: со вчерашнего дня весь горизонт на западе глухо гремит, содрогается.

Дома у Константина Григорьевича сегодня укладывают пожитки, готовятся к отъезду. Жена больна, нужно было бы поторопиться, помочь ей. Но Ляля задерживается. Почему она так долго?

Правда, посетителей много, двери обкома почти не закрываются. Все время туда и сюда снует озабоченный люд. Одни входят, другие выходят, поспешая куда-то с деловым, суровым видом. Привычно, почти в будничном ритме работает обком, спокойствием дышит от белых его колоннад. Здесь нет места ни для паники, ни для растерянности. Вон, кажется, прошли рабочие железнодорожных мастерских… А это, видно, приезжие с периферии — райкомовцы и председатели колхозов… Чувствуется напряжение, но это напряжение какое-то обнадеживающее.

Где-то в этом кипении затерялась Ляля… Странная она была сегодня. Задумчивая, углубленная в себя. Не хотела рассказывать отцу, кто и зачем ее вызывает. Какие у нее дела? Прощается со знакомыми девчатами? Однако для того, чтобы попрощаться, не нужно столько времени.

Солнце уже повернуло на запад, окна обкома ярко заалели. Константин Григорьевич, окидывая взглядом этажи, старался угадать, сквозь какое из этих больших окон падают солнечные лучи на его Лялю.

А Ляля сидела в кабинете секретаря обкома партии Степана Федоровича Кондратенко. В просторной комнате было багряно от косых лучей заходящего солнца.

Разговор приближался к концу.

— …Вот тебе, товарищ Ляля, такое задание на первый период, — говорил секретарь обкома, не спуская с девушки внимательных глаз. — Задание, сама понимаешь, особое, партийное…

— Благодарю за доверие, Степан Федорович… А как в дальнейшем?

— В дальнейшем указания будешь получать через связного. Он тебя найдет.

— Хорошо.

— Есть еще вопросы?

— Нет, все ясно.

Секретарь обкома поднялся из-за стола. Ляля тоже встала, ожидая разрешения уйти. Доверчиво, чуточку грустно смотрела она на своего руководителя и наставника. Коренастый, широкоплечий, в военной гимнастерке, он сделал шаг к окну и стоял какой-то миг в задумчивости, вслушиваясь в далекий, едва слышный гул фронта.

— Слышишь, Ляля?

— Слышу, Степан Федорович.

— Уже в нашей области… Хозяйничать пришли, господа арийцы? Но не быть вам тут хозяевами. Не быть.

Секретарь обкома оперся о подоконник стиснутыми кулаками. От его крепкой фигуры и волевого, мужественного лица веяло такой уверенностью и силой, что Ляля почувствовала, как и сама рядом с ним крепнет, ее уже не пугает перспектива подполья, когда придется все время ходить над пропастью.

— Знаю, товарищ Убийвовк, что непривычно тебе было слушать о связном, о явках и конспирации, когда кругом безбоязненно ходят советские люди, когда твой отец, сидя в скверике, еще спокойно читает наши газеты. Жизнь, как прежде, протекает почти нормально, открыто, еще не ушла в подполье, а мы уже о таких вещах здесь говорим… Правда, непривычно, странно?

Девушка с удивлением посмотрела на него лучистыми глазами.

— Вы будто читаете мои мысли… Очень странно…

— Привыкай, Ляля. Будут большие трудности на нашем пути. Будет тяжело, так тяжело, что ты, может, еще и не представляешь себе полностью… Не забывай, что перед нами враг опытный, коварный, жестокий.

— Степан Федорович, идя к вам, я все взвесила. Я знаю свои возможности. Знаю, что ради счастья нашей Отчизны пойду на все!

— К этому нужно быть готовой. Но думать надо о победе. Наша цель — выйти победителями. В самые трудные минуты, в самой сложной обстановке думай об этом, о народе нашем, попавшем в такую беду. Думай о нем, и это даст тебе силу, твердость, подскажет правильное решение.

— Буду думать. Буду помнить.

…Когда Ляля вышла из обкома, отец понял: что-то произошло. Дочь словно бы повзрослела сразу. Шла уверенная, собранная, серьезная.

Константин Григорьевич, конечно же, не знал, что Ляля сейчас побывала не просто у секретаря обкома, а уже у секретари подпольного обкома партии.

II

Ночью в окно к врачу Константину Григорьевичу Убийвовку кто-то постучал. От этого стука вся темная комната, в которой собралась семья врача, сразу будто наполнилась затаившейся тревогой. Все молчали, хотя никто не спал. Стекла в окнах слегка багровели отблесками далеких зарев. Было слышно, как на диване тяжело дышала Надежда Григорьевна, жена врача.

Через некоторое время стук повторился.