Повести и рассказы - [19]

Как-то днем, в воскресенье, отправившись с тетушкой в собор Святого Петра,[34] Уинтерборн увидел Дэзи в обществе неизменного Джованелли. Он показал миссис Костелло девушку и ее спутника. Эта леди навела на них лорнет и сказала:

— Вот почему у тебя такой задумчивый вид все эти дни?

— Я и не подозревал, что у меня задумчивый вид, — сказал молодой человек.

— Ты чем-то озабочен, все время о чем-то думаешь.

— Так о чем же, — спросил он, — я, по-вашему, думаю?

— Об интриге этой девицы… мисс Бэкер, мисс Чэндлер или, как там ее зовут, мисс Миллер… с каким-то субтильным цирюльником?[35]

— По-вашему, можно назвать интригой, — спросил Уинтерборн, — то, что происходит на виду у всех?

— Это безумие с их стороны, — сказала миссис Костелло, — но никак не заслуга.

— А по-моему… — возразил ей Уинтерборн, и в его голосе послышалась та задумчивость, о которой говорила миссис Костелло. — По-моему, ничего такого между ними нет.

— Я слышу о ней со всех сторон. Говорят, что она увлечена им.

— Действительно, отношения у них очень дружеские, — сказал Уинтерборн.

Миссис Костелло снова оглядела эту парочку при помощи своего оптического инструмента.

— Тут все понятно. Он красив. Она считает его самым элегантным мужчиной в мире, безукоризненным джентльменом. Ей в жизни не приходилось видеть ничего подобного. Он даже блистательнее их агента. Он, вероятно, и познакомил их. И если итальянец женится на этой девице, агент получит щедрое вознаграждение.

— Я не верю, что она думает о браке с ним, — сказал Уинтерборн, — и я не верю, что он тешит себя надеждой на такую партию.

— Эта девица вообще ни о чем не думает. Она живет сегодняшним днем или даже минутой, как жили в золотом веке.[36] Трудно представить себе что-нибудь более вульгарное. И тем не менее, — добавила миссис Костелло, — ты можешь в любой день услышать от нее о состоявшейся помолвке.

— Мне кажется, Джованелли не смеет и рассчитывать на это, — сказал Уинтерборн.

— Какой Джованелли?

— Да этот маленький итальянец. Я навел справки и кое-что разузнал о нем. Он, по-видимому, человек вполне респектабельный, кажется, нечто вроде cavaliere avvocato.[37] Но место в так называемом «первом ранге» ему закрыто. Не исключена возможность, что знакомство состоялось при помощи агента. Джованелли, видимо, совершенно очарован мисс Миллер. Если она считает его безукоризненным джентльменом, то он, со своей стороны, никогда еще не сталкивался с таким блеском, богатством, с такой роскошью. А сама девушка, несомненно, кажется ему необычайно красивой и завлекательной. Я не думаю, чтобы в мечтах у него была женитьба. Он, вероятно, считает такую удачу недосягаемой для себя. У него прекрасная внешность, и только, но не следует забывать, что в таинственной стране долларов существует некий мистер Миллер. Титула у Джованелли нет. Будь он граф или маркиз! Ему и так следует дивиться, что с ним так носятся.

— Он приписывает это своей счастливой внешности, а мисс Миллер, вероятно, кажется ему особой, qui se passe ses fantaisies,[38] — сказала миссис Костелло.

— Да, Дэзи и ее матушка… — продолжал Уинтерборн, — не поднялись еще на ту ступень… как бы это сказать… на которой возникает мысль о браке с графом или маркизом.[39] По-моему, такие замыслы абсолютно чужды им.

— Но сам avvocato вряд ли убежден в этом, — сказала миссис Костелло.

Тем же днем в соборе Святого Петра Уинтерборн имел возможность убедиться, что пересуды, вызванные «интригой» Дэзи, существуют в действительности. К миссис Костелло, которая присела отдохнуть на складном стульчике у одного из высоких пилястров, подошли двое-трое американцев, постоянно живущих в Риме. Вечерняя служба шла своим чередом, наполняя собор звуками органа и дивными песнопениями, несущимися с хоров, а миссис Костелло и ее друзья оживленно беседовали о том, что бедняжка мисс Миллер на самом деле «заходит слишком уж далеко». Уинтерборну было неприятно слышать эти пересуды, но, выйдя на широкую лестницу собора и увидев, как Дэзи, опередившая его, села в открытый кабриолет и поехала вместе со своим сообщником по безжалостным улицам Рима, он не мог не убедиться, насколько далеко она зашла. Ему стало жаль ее не потому, что она будто бы окончательно потеряла голову, а потому, что, как ни больно было слышать, эту красоту, эту беззащитность и простодушие ставят в один ряд с распущенностью. Уинтерборн попробовал предостеречь миссис Миллер. Однажды он встретил на Корсо своего приятеля, тоже путешественника, который как раз вышел из палаццо Дориа, где он осматривал богатую картинную галерею. Приятель поделился с ним впечатлениями о замечательном портрете Иннокентия Х кисти Веласкеса, вывешенном в одном из залов палаццо.[40]

— Кстати, — добавил он, — в палаццо я любовался картиной несколько иного жанра. Помните ту очаровательную американку, которую вы показали мне на прошлой неделе?

В ответ на расспросы Уинтерборна приятель пояснил, что очаровательная американка — еще более очаровательная, чем всегда, — сидела со своим спутником в укромной нише, где висит знаменитый портрет папы Иннокентия.[41]

— А кто был ее спутник? — спросил Уинтерборн.