Повесть об отроке Зуеве - [24]
Его радовало, что и студенты приняли Ваську как своего, даром что на четыре года моложе. Прощали ему ребяческие проделки. «Три молодца, три брата», — отозвался о помощниках Паллас в разговоре с одним вельможей.
Чучельник Ваську за сына почитал. Крестный… Смешной русский обряд. И как совпало! Крестный и крестник в одном отряде. Не однажды Паллас видел, как Шумский в нижних портах скачет к Васиной постели. Голая нога высунулась — прикроет, тулуп подоткнет под бока. Перекрестится: «Господи, не дай пропасть мальчонке».
Что ж, Паллас тоже не даст Зуеву пропасть: то книжку всучит из личной, взятой в дорогу библиотеки, то побеседует об занятном предмете. Зуев показывал сообразительность. Паллас дал Зуеву коротенькое задание: описать сонную крысу.
— Хорошо, Петр Семенович.
— Не гадко крысой будет заниматься?
— Отчего ж гадко? Крыса — лишь проявление живой натуры. А натура своими деяниями во всем чудесна. Так Протасов учил.
Недурно сказано!
Шумский крестником гордился. И всякий раз замирал, боясь, что Васька скажет чего-нибудь не то, не оправдает Палласова доверия.
Услышав Васькины слова, расцвел.
— Люди, — сказал Шумский, — всегда восхищаются тем, что превзошло их ожидания.
— Что, что? — повел белесыми бровями Паллас.
— Это есть суждение Марка Туллия Цицерона.
Однажды Палласу сказали: верстах в пяти, в верховьях речки Байтуган, бьет черный масляный ключ.
— Черный, масляный?
— Одна чернота.
— Как же вы это масло пользуете?
— А на деготь берем, — отвечали мужики. — И раны смазывать. А ежели с молоком сварить — нет лучшего питья от коликов.
— Вкусно ли?
— Полезно, ваше сиятельство.
«Если бы нарисовать карту по цвету залегаемых в этой стране минералов и источников, — думал Паллас, — каких бы только красок ни понадобилось. Это была бы редкая мозаика! Уголь, руда, золото, серебро, малахит, нефть, драгоценнейшие глины… Какое же будущее ждет Россию через сто, двести, триста лет!»
Паллас попросил Зуева съездить в указанное мужиками место, определить местоположение нефтяного фонтанчика.
— Я так сбегаю, Петр Семенович.
— Чтоб к вечеру вернулся.
К вечеру Зуев, однако, не возвратился на постоялый двор. Не появился и на следующий день. Паллас встревожился.
— Шумский, — строго спросил он, — где твой… кре… э… стник?
Старик сам начал беспокоиться. То к божнице подойдет, то книжицу раскроет и захлопнет в сердцах.
Вооружившись мушкетами, студенты отправились на розыск.
За конным двором свернули с тракта, спустились по косогору к реке.
Пройдя версты три, увидели редкие избы.
На завалинке крайнего дома, вросшего в землю по самые окна, сидел босой старик в белой полотняной рубахе.
— Не видел тут, часом, мальца, дед?
— Не видал.
— Ты давно тут сидишь?
— Так отбегал свое, судари.
— Может, слышал что? — спросил Вальтер.
— Кто его знает, судари… Поспрошайте старосту. Тут, выходит, ссыльных этапом гнали. Кое-кто и дал деру. Вот ищут их. Почитай, неделю ищут.
— Поймали кого?
— Да кто его знает. Я свое отбегал, — опять пояснил словоохотливый старик, показывая, что он хоть и не прочь поговорить, но в то же время умеет держать язык за зубами.
Староста, лохматый, большеухий мужик в армяке, разглядывал студентов с опаской.
— Всех ненашенских хватаем, такой приказ от пристава. Вы кто такие?
— От научной команды.
— Какая такая команда? Пристав приедет — разберется. Наше дело — приказ сполнять. Этап с дороги разбежался, ну мы и в анбар ненашенских.
— Веди в амбар, — приказал Соколов и скинул с плеча мушкет. — Не гневай самого Палласа.
— И Палласа не знаем…
— Палласа не знаешь? — глумился над старостой Соколов. — Медицины доктора, члена королевского аглицкого общества, самой Берлинской академии, Санкт-Петербургской академии?.. Да ты неуч великий. Всякий порядочный староста должен знать Палласа, а ежели кто не знает — того прочь гнать, такой приказ вышел.
— Как же, как же, — поддержал товарища Антон Вальтер.
— Мигом за ключами! — приказал Соколов. — Палласа он не знает! Да ежели ваш пристав про то проведает — уж будет тебе трепка. И поделом!
Отыскав в верховьях Байтугана несколько нефтяных ключей и нанеся на карту их расположение, Зуев возвращался на постоялый двор. Тропа огибала берег реки в зарослях острой осоки, ныряла в заводь, вбегала на пригорок. С час назад прошел дождь, Вася промок, изрезался об осоку, но был счастлив: несколько черных родничков обнаружил. На язык даже взял жидкость. В ней преобладал вкус дегтя, губы горчили, не мог слизнуть вязкий жирный слой.
Тропа вывела на поляну. Зуев разбежался и всем телом плюхнулся в свежеумытую траву. Так и лежал, раскинув руки. Лицу щекотно, руки горели, и было приятно ощущать прохладную влагу. Услышал шаги, вскочил и увидел морду мужика в крупных рябинах оспы. Рябины расплылись в сплошное пятно, острая боль в затылке свалила наземь.
— Еще один! — раздался вопль.
Заломили руки. Вася дернулся и получил сильный удар в нос. Кровь залила рот, шею… Рябой мужик ногою, обутой в лапоть, бил мальчика в живот, в пах, по ребрам.
Очнулся в дровяном сарае. Сквозь бревна пробивался свет. В противоположном углу лежал на спине связанный мужчина. Это был служивый с разбойной мордой.
