Повесть о спортивном капитане - [16]

Подошел и присел Воинов. Он тоже стал молча наблюдать за жизнью стадиона.

Внимание Монастырского привлекли пять стройных девушек, застывших на старте. Издали они казались изящными статуэтками. Черные длинные волосы разбросались по плечам, девушки были крепкие, ладные, загорелые. Их лица — наверное, хорошенькие — трудно было рассмотреть отсюда.

Судьи на финише натянули ленточку. За ней стал судья с мегафоном. Стартер поднял пистолет. Монастырский подивился дистанции — метров тридцать, не больше. Да и бегут с высокого старта, нет колодок. Это на тридцать-то метров!

Хлопнул выстрел, и девушки побежали. В ту же секунду судья за ленточкой стал громко, без конца повторяя одно слово, кричать в мегафон,

Монастырский в недоумении повернулся к Воинову.

— Они слепые, — словно угадав невысказанный вопрос, пояснил тренер. — Я вчера тоже удивлялся, подошел поближе — увидел.

Монастырский, потрясенный, смотрел за девушками. Ему вдруг стало невыразимо тоскливо. Это голубое небо, золотое солнце, этот зеленый ковер стадиона, все эти яркие, чарующие краски, и полный вечный мрак для таких юных, таких прекрасных, таких еще ничего не повидавших (да нет, это слово не подходит — не познавших) девушек. Какая трагедия, какая страшная трагедия!

А забег между тем кончился. Девушки, радостно улыбаясь, обнимали и целовали победительницу. Судьи тоже улыбались, жали руки, обняв за плечи, осторожно уводили девушек с дорожки, к скамейке, усаживали. Оживленно что-то обсуждая, весело смеясь, девушки болтали, размахивали руками, а на старт выходили участницы следующего забега.

И тогда, внимательно вглядевшись, Монастырский вдруг заметил, что на стадионе собралось много безногих. А может быть, с парализованными ногами. Они сидели в инвалидных колясках, быстро катались вдоль дорожек, энергично перебирая руками.

Но вот несколько колясок выстроились на старте, и началась гонка. Вытянув вперед головы, изо всей силы работая мускулистыми руками, спортсмены мчались к финишу…

«Спортсмены? — спросил себя Монастырский. — А почему бы нет?» — ответил он себе. Они тренируются, готовятся к соревнованиям, участвуют в них, побеждают. Прославленный марафонец Абебе Бекила, повредив позвоночник в автомобильной аварии, вскоре прибавил к своим двум титулам олимпийского чемпиона еще один — чемпиона по стрельбе из лука среди инвалидов. Навсегда прикованный к коляске, он продолжал оставаться спортсменом. Лишившись ног, он сохранил волю, упорство, стремление к победе.

Так и они.

И разве это не высшее проявление спортивного духа? Разве не в этом одно из самых замечательных достоинств спорта — вселять в человека волю к борьбе, желание жить, умение не унывать, не опускать руки, не предаваться отчаянию, что бы ни случилось, как бы жестоко ни поступила с тобой судьба!

А девушка ростом под два метра или парень ростом в полтора, в обычной жизни стесняющиеся, болезненно переживающие этот свой недостаток? Но если она мастер спорта по баскетболу, а он по борьбе или тяжелой атлетике, у них совсем иное восприятие жизни. Скольким спорт помог самоутвердиться, приобрести уверенность в себе!..

— Пойдемте, — сказал Воинов, — пора.

Монастырский поднялся, бросил последний взгляд на зеленую арену, откуда доносились радостные крики, хлопки стартовых пистолетов, беспорядочные рукоплескания, и пошел в зал.

Соревнования на Кубок мира по борьбе самбо большого интереса не представляли — слишком велика была разница в классе команд!

Советские борцы без особого труда выиграли все схватки, большинство досрочно. Единственными, кто оказал им сопротивление, были испанцы — они боролись упорно и умело. И хотя опыта у многих из них еще не хватало, чувствовалось, что придет день и они станут опасными соперниками.

Что касается американцев и японцев, то это в общем-то были борцы вольники или дзюдоисты, освоившие кто хуже, кто лучше новый для них вид борьбы — самбо. Впрочем, отсутствие мастерства американцы компенсировали отчаянной волей к победе, энергией, непосредственной активностью.

«Ну что ж, было время, наши самбисты тоже переучивались на дзю-до, — подумал Монастырский, — и неплохо переучились. Уже тогда побеждали». Все это он высказал Воинову, когда они возвращались автобусом в отель.

— А вот то, что мы так легко выигрываем все схватки и вообще все соревнования, — это, конечно, для пропаганды самбо не очень-то здорово. Обескураживает других, — заметил Монастырский.

— Ничего, — потер руки Денисов, — зато сейчас вернемся, можно сказать, со щитом. Вся команда — чемпионы! Ковры стелите, в трубы медные дуйте!

— Как бы мы самбо наше не продули в смысле олимпийской программы, — неодобрительно проворчал Монастырский. — Сами подумайте, кому нужен спорт, в котором ни у кого нет шансов на выигрыш, кроме нас?

— Э, — отмахнулся Денисов, — когда еще следующие игры, а может, и там самбо не будет, до восемьдесят восьмого года ждать придется, а тут чемпиончики готовенькие, с пылу с жару!

Воинов не принимал участия в разговоре, он отрешенно смотрел в окно автобуса, за которым проплывали пестрые улицы города, с их неповторимыми величественными домами, яркой толпой прохожих, беспрерывным потоком разноцветных юрких автомобилей.