Повесть о смуте годов Хэйдзи - [38]
Как-то Сяна-о стал упрашивать наставника Дзэнринбо:
— Отдайте мне тот меч, которым опоясано изваяние Бисямона[159], а я достану точно такой же для него! — но Дзэнринбо был непреклонен.
— Это невозможно! С давних времён этот меч — сокровище, принадлежащее священному изваянию, и никто из братии, кроме монастырского казначея, такое дело решать не может! — так отказал он Сяна-о, и тот с тех пор потерял всякий страх. Подговорив таких, как и он сам, сорванцов, живших в кельях, стал он при каждом выходе из храма задирать подростков, что жили в городе, нападал и преследовал их с коротким мечом или кинжалом-утигатана, и в этой беготне и преследованиях, в перепрыгивании через глинобитные стены и заборы — не было ему равного. А ещё по ночам ходил он молиться в храм Кибунэ, путь в который лежит через Долину Епископа[160], где полным-полно тэнгу[161] и привидений. «Неспроста это, не может простой человек такого!» — удивлялись монахи.
От любви Киёмори у Токивы родилась дочь. А уже после того, как страсть Киёмори остыла, служила Токива князю Наганари с Первого проспекта, главе государевых кладовых, и было у них множество детей.
Тем временем и учитель Рэннин, и глава кельи Дзэнрин говорили Сяна-о:
— Поскорее становись монахом!
А он отвечал:
— Не раньше, чем посоветуюсь с моим братом, Ёритомо, изгнанником в Идзу! Скажет — «Стригись!» — я и постригусь, а скажет — «Не стригись!» — то и не буду стричься! До меня двое моих братьев уже стали монахами — и поступили малодушно, как по мне — а я стричься не хочу! А если кто меня насильно пострижёт — подстерегу и проткну мечом! — говорил он, и монахи испугались:
— Страх-то какой! Этот малый смотрит так, как будто и точно сейчас порешит кого-нибудь!
Ёсицунэ по ночам ходил молиться в храм Кибунэ, путь в который лежит через Долину Епископа, где полным-полно тэнгу и привидений.
И учитель Рэннин, и наставник Дзэнрин на словах его порицали, но, видя такую его решимость, втайне жалели его.
Как раз об эту пору в храм Курама прибыл торговец золотом[162], каждый год направлявшийся в край Муцу[163]. Наставлять его в учении он попросил учителя, который был наставником Сяна-о. Сяна-о как-то подошёл к торговцу и стал уговаривать:
— Возьмите меня с собой в край Осю! Я знаю одного непростого человека, он продаст вам двадцать, тридцать рё[164] золота!
— Я согласен! — пообещал торговец.
А ещё был такой воин из земель Бандо[165], которого звали Мисасаги-но скэ Сигэёри. Он тоже приходил в храм Курама на богомолье. Сяна-о принялся разузнавать:
— Откуда ты родом?
— Из земли Симоса.
— А чей ты сын? Из какого рода? Как тебя звать? — всё выспрашивал Сяна-о, и тот отвечал:
— Я — сын Фукасу-но Сабуро Мицусигэ, зовусь Мисасаги-но скэ Сигэёри, и хоть недостоин носить это имя, но происхожу из рода Минамото.
— Надо же, как мне с тобой повезло! А кому служишь?
— Правителю Хёго, его зовут Минамото-но Ёримаса.
— Я не просто так тебя выспрашиваю, а есть у меня к тебе дело. Этот мальчик, которого ты видишь перед собой — на самом деле последний сын Левого конюшего Ёситомо, что в годы Хэйдзи поднял мятеж и был убит. У Токивы, придворной дамы государыни Кудзё, было три сына. Двое старших братьев стали монахами, но я, Сяна-о, не собираюсь стричься, а хочу стать настоящим мужчиной. Если я стану мужчиной — это не понравится Тайра, и они против меня что-нибудь умыслят. Забери меня с собой — заодно в дороге научишь стрелять, и мы славно развлечёмся! — на что Мисасаги-но скэ отвечал:
— Сделал бы так, как ты говоришь, да совестно перед монахами — ещё обвинят в похищении ребёнка!
— А если меня убьют — тебе совестно не будет? Все только о себе и думают — а обо мне никто и не позаботится, — заплакал Сяна-о.
— Ладно, я согласен! — пообещал тогда Сигэёри.
Перед рассветом третьего дня третьей луны четвёртого года Сёан[166] Сяна-о, которому тогда исполнилось шестнадцать лет, покинул храм Курама. Люди его боялись, и на словах его все ругали, однако наставники в храме и послушники, с которыми он жил, хорошо знали, насколько он превосходит прочих, и втайне скучали по нему.
В тот день он остановился на станции Кагами и ночью сделал себе мужскую причёску. Чтобы выглядеть повнушительнее, засунул за пояс свой короткий меч, что до этого прятал под одеждой, и надел шапку эбоси, что до того, бывало, надевал, чтобы подурачиться. Когда он вышел в таком виде на следующее утро, Мисасаги-но скэ удивился:
— Над тобой совершили обряд первой мужской причёски? А кто же тебе возложил на голову шапку?
— Я сам!
— И какое же выбрал имя?
— Минамото-но Куро Ёсицунэ! Как-то неловко мне без лука и стрел.
— Слушаюсь! — ответил Мисасаги и преподнёс ему лук и колчан со стрелами. По дороге выбрали ему коня, и они развлекались охотой, а когда находилось ровное место, чтоб разогнаться коню, упражнялся Ёсицунэ в стрельбе на скаку.
