Повесть о школяре Иве - [59]

Каждый день в парадном зале топят камин, зажигают факелы. Агнесса д’Орбильи со своими приближенными сидит у камина. Слушает рассказы паломников, побывавших и в великом паломничестве — в Иерусалиме у гроба господня, в Риме, в Компостелле, и в малом — у гробниц святых своей страны.

Приезжали (теперь только изредка) рыцари со своими женами. Однажды явился рыцарь Рауль и заявил, что привез с собою чудесного певца и забавника, бывшего менестреля рыцаря Ожье де ла Тура — жонглера Госелена, который, он уверен, развлечет благородную даму и ее гостей. Агнесса д’Орбильи милостиво разрешила ввести жонглера в зал.

Если бы школяр Ив увидел Госелена, он изумился бы. За короткое время службы у барона де Понфора жонглер приобрел медлительную поступь и торжественную осанку, от прежней вертлявости не осталось и следа. Фигура его располнела, лицо из продолговатого стало круглым и взгляд ранее бегающих глаз стал надменно спокойным. Все произошло так, как происходит с людьми, обиженными судьбой, голодными, холодными и внезапно попавшими в тепло и на хорошее содержание, с людьми, весь смысл жизни которых сводится к мягкой постели, к жирному куску и легкой работе. Добротное блио с вышитым на груди желтым леопардом на голубом фоне, круглая шапочка с фазаньим пером, полубашмаки из мягкой кожи довершали общее впечатление благополучия. Куда девалась угодливая почтительность его поклонов! Их заменила самодовольная снисходительность. А сам поклон походил скорее на простой кивок. Как же иначе? Госелен теперь не жалкий бродячий жонглер, а менестрель барона де Понфора. Пусть барон мертв — его менестрель жив, у него своя лошадь, свой слуга, пожалованные сеньором, и даже левретка Клошэт, всеми брошенная и подобранная им из жалости. Попадись теперь трувер, прогнавший его, он показал бы ему!

Из всех рыцарей, бывавших в замке Понфор, Госелену приглянулся нарядный рыцарь Рауль. Выспросив нужные ему сведения у одного из дамуазо, он узнал, что рыцарь любит искусных жонглеров, их стихи и забавы. Когда барой де Понфор был убит, Госелен явился к рыцарю Раулю и попросил покровительства. Это совпало с поездкой рыцаря к Агнессе д’Орбильи и привело Госелена к ней в качестве учтивого преподношения от рыцаря Рауля. Наконец, когда Госелен в своей песне–сказке превознес красоту и добродетели владелицы замка, «прекрасной дамы», «земного воплощения божества», и в заключение призвал рыцарей всей страны к преданному служению ей, затем стал на одно колено, из‑под плаща извлек левретку и поставил ее к ногам хозяйки замка, Агнесса д’Орбильи пришла в совершеннейший восторг. Рыцарь Рауль воспользовался минутой и предложил ей оставить у себя в качестве менестреля столь одаренного сочинителя песен. Ведь он как бы перейдет к ней от самого рыцаря Ожье де ла Тура вместе с собакой.

«А может быть, и в самом деле это хорошая примета? — подумала Агнесса д’Орбильи. — Вчера гадалка посулила скорую удачу». И Госелен остался у нее в замке…

Осенние ветреные и неприютные дни сменились в середине декабря посветлевшими, тихими. Ночью и утром морозило. Замерзла река. Выпал снег. Медленными, большими хлопьями трое суток подряд усердно устилал белым покровом поля, леса, дороги, деревенские крыши, кровли замка, реку. На третий день облака растаяли, и под лучами солнца снег ослепительно заблестел многоцветными искрами. Посинели тени от холмов и лесов.

В один из таких жизнерадостных дней в морозном воздухе резко прозвучал рог у предмостного укрепления. Привратник выглянул из башни и оторопел: у рва стоял отряд всадников с копьями в руках и луками за спиной, свора огромных бородатых волкодавов, и на длинной пике развевалось полотнище с золотым крестом. Привратник крикнул дозорщику, тот опрометью побежал к сенешалу, пусть встречает мессира епископа. И, перекрестившись, сам побежал распорядиться опустить мост.

Старшая служанка вбежала в зал рукоделий, где, как всегда, ее госпожа проводила утренние часы, глядя, как огонь языками пламени съедает толстые бревна, наполняя камин то снопами искр, то дымом. Поодаль полукругом сидели служанки, прлли.

Агнесса д’Орбильи повернула голову:

— Что случилось, Жанна?

— Госпожа!.. Прибыл мессир епископ!

— Епископ?! — с деланным удивлением воскликнула Агнесса д’Орбильи и, вскочив, побежала к двери.

За ней устремились старшая служанка и все остальные, побросав прялки. Они вбежали в парадный зал и увидели, как на противоположном конце его, согнувшись в низком поклоне, пятится сенешал. За ним идет человек огромного роста, широкоплечий, в кафтане, отороченном волчьим мехом, в дорожном плаще с капюшоном, у пояса — охотничий нож и короткий меч. На голове — шапка, тоже Волчья. На ногах — сапоги дорогой испанской кожи с серебряными шпорами. За ним, одного с ним роста, негр в длиннополом кафтане, с тюрбаном на голове.

Агнесса д’Орбильи не удивилась: она знала, что среди слуг епископа есть негр–невольник из взятых в плен в крестовом походе и подаренный епископу. В те времена такие подарки не были в диковину. И владелица замка, выпрямившись, торжественной походкой двинулась навстречу почетному гостю. Сенешал отошел в сторону, и епископ, ускорив шаг, пошел навстречу даме. На груди его блеснул серебряный наперсный крест