Повесть о полках Богунском и Таращанском - [40]
— Не на расстрел ли это?
— Да нет, зачем им издеваться?
— Не на расстрел и не на издевательство, а на братание, — сказал резко Денис.
— Садись, братенники, — сказал Сапитон, входя в новую роль, как только вошли пленные в общую казарму.
Партизаны тоже сначала не поняли Денисова маневра, но после минутного замешательства освободили гостям левую сторону.
Денис что-то прошептал на ухо Татарину.
— Ну что ж, давай починать, — крикнул весело Савка Татарин. — Кто кого перетянет. Кто у нас тут запевала? Выходи на кровавый бой!
Ему показали на кареглазого. Но тот мотнул головой.
— Начинай «Закувала», а я буду «По синему морю» солить. Ну, начинай, не ломайся, — подбивал кареглазого Татарин.
Пленный вытер рукавом усы, чуть улыбнулся хитрым глазом и начал:
«Но что же это за песня! Нам нужна песня торжествующей победы», — подумал Денис.
— Запевай, Савка, «Интернационал», — сказал он, когда кончили «Зозулю». — Вы не знаете его? Так научитесь. С ним русские добывали себе свободу. А теперь — дело за нами.
Партизаны запели и встали. Встали и пленные и сняли шапки. Когда спели, Татарии махнул рукой,
— Накройсь! Садись, ребята. Значит, вы теперь в нашу веру похрещены.
— Давай теперь любую, чтоб да здравствовала советская власть и братство народа. Да давай и плясанем по разу. А ну, выходь!
И Татарин, мигнув гармонисту Матюку, пошел отплясывать русскую.
— Да здравствуют большевики! — крикнул вдруг кареглазый запевала и, склонив лицо на рукав шинели, вытер набежавшую слезу. — А мы думали — вы нас прикончите.
— Теперь гопака вдарим, — рассмеялся, глядя на запевалу, Татарин.
— Оце так!
— А кто тут у вас за главного? — спросил Денис, когда сплясали и спели добрый десяток песен. — Я не про офицеров, их среди вас нет. А кто у вас будет теперь за старшого?
— Вон он же и есть наш главный, — указали на запевалу, — Рубан Павло: це ж наш партизанский командир.
— Та мы ж не петлюровцы, — сказал Рубан, — а то хиба б так! Мы с Дубовицкого полку, с Глуховщины. Може, чули?
— Ах, так вот кто вы такие? — протянул Денис. — Знал бы — не дал пощады. Ну, да теперь ничего не поделаешь.
— Дозвольте мне с вами, товарищ командир, поговорить.
— Ладно, завтра поговорим обо всем. А сейчас пора спать. Расквартировывайтесь, ребята. Устройте и товарищей.
— А с усим удовольствием, — отвечал коновод и квартирмейстер Самойло Самойлович Самойленко. — Вы ж теперь крещеные, сукины дети, — ножами нас не прикуете, лягай рядом, всем места хватит.
НА КИЕВ
В середине января петлюровское командование сообщило в киевских газетах:
«В направлении Чернигов — Киев положение угрожающее: население Черниговщины симпатизирует большевикам, избравшим стремительную тактику движения, не обременяющую население длительными постоями… Черниговщина выставляет целые партизанские отряды в помощь движущейся на Киев русской большевистской армии под командой некоего Щорса».
Богунский полк из Чернигова выступил на Козелец, Таращанский — в направлении Нежина, объединившись в Веркиевских лесах с нежинскими партизанами под командой матроса Наума Точеного.
В то же время остальные два полка Первой Украинской дивизии — Новгород-Северский и Нежинский, — взявшие с демаркационной линии направление на Харьков, заняли Бахмач и Конотоп и шли к Харькову на соединение с ворошиловской группой войск в районе Полтавы.
Бригада Щорса двигалась действительно молниеносно, используя в пути санный способ для передвижения пехоты. Впереди его шла фланговым обходом кавалерия Кочубея, соединившаяся в Остре с кавалерией Гребенко, принявшего под свою команду добрую половину кочубеевской кавалерии, в то время как Денис Кочубей с остальной своей кавалерией был отправлен по предложению Щорса в тыл, который при таком скором марше войск, естественно, нуждался в специальной чистке. Кроме того, Денису Кочубею было поручено разыскать застрявший где-то в лесах Глуховщины, ушедший самовольно с нейтральной зоны Дубовицкий полк, вернуть его в подчинение дивизии и позаботиться о снабжении Первой дивизии, оторвавшейся в своем скором марше от тыловых баз фронта. Петлюра у Киева сосредоточил свои главные силы, судя по данным разведки, в количестве от пятнадцати до восемнадцати тысяч человек, из которых до пяти тысяч прекрасно вооруженных и вышколенных «сичевиков» из обученных и сформированных в Австрии и Германии. Петлюра намеревался дать генеральное сражение идущей на Киев большевистской дивизии в полсотне километров от Киева, у Семиполок, куда он и выдвинул свою «знаменитую», так сказать «гвардейскую», бригаду галицийских «стрильцив» в количестве трех полков, прикрывая ее артиллерией с тыла и флангов, в том числе и двумя броневиками, курсировавшими в направлении Бровары, Дымарки, Бобрик, Бобровицы. С этими броневиками вел бои на своих самодельных броневиках батько Боженко из Нежина и сковывал их фланговые действия по отношению к центральной щорсовской группе. Ночью 24 января 1919 года Щорс сделал еще один смелый бросок вперед к Киеву, посадив на сани чуть не весь свой полк, и под прикрытием ночной метели обошел от Козельца с левого фланга петлюровцев у Семиполок и прижал их к железной дороге у Рудна — Бобровицы, где «сичевики» попали под обстрел таращанской артиллерии с трех курсирующих по линии от Нежина боженовских бронепоездов — двух самодельных и одного настоящего петлюровского бронепоезда «Сичевик», взятого батьком Боженко в «броневом» поединке и уже переименованного в «Коммунист».
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.