Повесть о полках Богунском и Таращанском - [17]

В избе было сильно натоплено, но все находящиеся здесь, в том числе и вышедший навстречу Боженко, были одеты «по-морозному» — видно, из-за того, что ежеминутно чувствовали себя на походе. Сам Боженко был в просторной, до колен, куртке, похожей на короткое пальто с чужого плеча. Ворот не только куртки, но и ворот френча под ней и даже вышитой сорочки был расстегнут. Боженко ступил за порог передней комнаты (изба была двухкомнатная, кулацкая), прошел навстречу приехавшим и протянул Денису жесткую трудовую ладонь.

— Кочубей, значит?

— Хозяйка, жарь глазунью на сале! — крикнул вошедший в переднюю избу вслед за батьком человек очень высокого роста, с большими, искрящимися игривым лукавством глазами.

— А вот и мой Кабула, комбат, — представил Боженко.

Батько Боженко — бородатый, с проседью, крепкий старик. Глаза у него темно-серые, небольшие, глубоко посаженные под густыми бровями, и смотрят прямо. Взгляд этого человека отличался единством сосредоточенной и сильной, к одному направленной волн. Он допивал чай из блюдечка, дуя на него и из-под бровей испытующе глядя на Дениса. Выразительные брови его, казалось, говорили, даже когда он молчал, то приподнимаясь, то опускаясь. Батько то смотрел на Дениса, то опускал глаза, как ворожей, который видит на дне блюдца человеческую судьбу.

— Та-ак! — крякнул батько, дочитав, видно, все, что таилось в душе Дениса, и поставил стакан вверх донышком на пустое блюдце. — Воевать хлопцам хочется? Что ж, и повоюем… повоюем!.. — улыбнулся старик, увидев, как Денис нахмурился. — Вот и поедем воевать, — поднялся он вдруг со скамьи и стал застегивать пуговицы и крючки под бородою.

На Кабуле было уже надето все снаряжение, и на грудь он повесил большой бинокль; он, видно, ждал только сигнала, рассматривая ручной пулемет и примеривая к нему поочередно диски.

— Куда лучше «шоша», — говорил он батьку про «люйс», в то время как батько застегивал воротники и приспосабливал бурку на плечи.

— Филя, эскадрон готов? Подводи коней. Пошли!

Филька, вестовой, цепляясь шпорами за разбросанные на полу сумки, седла, бурки и прочее походное снаряжение, которым завалена была изба, выбежал на крыльцо и затрубил.

— Вот сукин сын! Говорил — стрелять надо, а он в трубу дует, чертова богородица! — ворчал батько.

В это время у избы послышался ровный топот подходившего эскадрона.

— Коня командиру Кочубею! — показав оттопыренный палец левой руки и этим жестом определяя достоинство требуемого коня, приказал батько вошедшему эскадронному. — Хомиченко здеся? Батарея здеся?

— Все налицо, папаша, и конь готов, — отвечал эскадронный.

Денис с Черноусом, здорово проголодавшиеся на морозе, не раздеваясь, дожевывали у стола яичницу, пока батько собирался и давал распоряжения. Наконец и они поднялись из-за стола, кулаками вытирая засаленные губы.

— Поедем с Петлюрой договариваться? — усмехнулся Боженко. Он толкнул Дениса одобрительно ладонью под локоть. — Пошли!

Все разом вышли на высокое крыльцо кулацкой хаты. Перед крыльцом стоял уже построенный эскадрон. Тут же была и конная полевая батарея из трех пушек.

— За мною рысью марш! Артиллерия, на позицию! — И батько вскочил на своего серого в яблоках коня.

РАЗГОВОРЫ «ПО ДУШАМ»

Когда Денис уже почти догнал Боженко, он почувствовал рядом теплоту и фырканье чьей-то лошади и сквозь метель узнал во всаднике Христофора Черноуса. Черноус на ходу снял с плеча ремень и протянул Денису маузер в футляре.

— На, получай подарок от папаши.

— От какого? От него или от тебя? — спросил Денис, в первый раз улыбаясь Черноусу и говоря ему «ты».

— Ну, я же не папаша, — пропел Черноус. — От бородатого. — Он показал плетью на скачущего впереди в своей конусообразной бурке Боженко.

Они дали шпоры коням и сравнялись с батьком. Денис подъехал к батьку и сказал, козыряя:

— Спасибо за подарок.

— Пустяк дело, — отозвался батько и ткнул на ходу Дениса негнущейся ладонью, на которой висела знаменитая Боженкова плеть из воловьих жил.

Эскортируемые полуэскадроном, они уже подъезжали к вокзалу станции Городня и сбоку увидели эшелоны. Батько вдруг осадил лошадь и обернулся к Денису, показывая плетью на движущийся состав.

— Как у тебя с путёю?

— Путь разобран. На каждой будке свои «саперы». Понадобится — починят в минуту, понадобится — под откос пустят.

— А этот куда идет? Что за эшелон? — спросил батько.

— Маневровый; должно быть, пробуют, — отвечал Денис.

Батько обернулся налево и мигом дал приказание. Разведка полетела к эшелону.

— Хомиченко, — крикнул батько, — батарея при телефоне?

— Так точно, папаша, позиция телефонирована.

— Гляди, не промахнись, а то я не промажу, — поднял он плеть над головою и ударил себя по бурке, сбивая снег. — Лавой — в обхват! Батарея — на позиции! Эскадрон — за мной, полный аллюр!

Полуэскадрон развернулся и с гиком понесся в чистое поле. Хомиченко взял левее и круче — под прямым углом к дороге. Вслед за Боженко и его спутниками мчалось двадцать всадников, да справа еще подскакала вернувшаяся разведка.

— Так что маневровый, папаша, порожняк. Говорят, будто дальше ходу нет: путь разобран.

— Молодцы! — сказал батько, оборачиваясь к Денису. — А ты говоришь — за маузер спасибо. А я говорю— вообще спасибо!