Повесть о Морфи - [57]

Этот сеанс проводился «взрячую» и игрался всего лишь на пяти досках. Но что это были за доски! В сеансе против Пола играли все сильнейшие шахматисты Лондона, мастера с международными именами. Вот кто играл в этом сеансе одновременной игры: Левенталь, де Ривьер, Боден, Бэрд и Барнс.

Пол выиграл у Бэрда и своего друга де Ривьера, сделал ничьи с Левенталем и Боденом и проиграл только одну партию – своему старому противнику Барнсу. И эта неповторимая победа не была оценена по достоинству, прошла почти незамеченной.

Пол собирался уезжать немедленно, но задержал его снова Иоганн Левенталь. Он работал над книгой, в которую должны были войти все лучшие партии Пола, сыгранные им в Европе.

Левенталь хотел согласовать и разрешить с Полом множество сомнительных и спорных вариантов в примечаниях, и Пол охотно согласился помочь ему.

Им помогал де Ривьер, и трое друзей провели неделю в беспрерывном и напряженном шахматном анализе, пока все вопросы не были исчерпаны и урегулированы.

Работа как раз закончилась, когда постучал коридорный и попросил мистера Пола Морфи выйти в холл.

– Кто меня ждет? – спросил недовольно Пол, выходя из номера.

– Это я, Пол – ответила долговязая фигура.

– Вы, Джон? – нахмурился Пол. Он узнал эти прилизанные бачки, длинный маслянистый нос и угодливую коммерческую улыбку.

Это был Джон Сибрандт, муж его старшей сестры Мальвины, которого Пол всегда терпеть не мог. Но Джон Сибрандт был здесь, с этим приходилось считаться.

– Что-нибудь случилось дома, Джон? – спросил Пол, побледнев. Как мог он быть таким легкомысленным, как мог позабыть все на свете? Какое это свинство с его стороны!

– О нет, все благополучно! – небрежно ответил Сибрандт. – У меня оказались кое-какие дела в Европе, Пол, а вы так долго не давали о себе знать… Миссис Тельсид просила меня разыскать вас и напомнить о своем существовании.

– И вы разыскали меня с большим трудом, Джон! – сказал Пол насмешливо. – Когда вы едете?

– У меня каюта на «Мавритании», она отходит послезавтра. Если вам угодно, мы можем ехать вместе.

Пол нахмурился. Как сказать Сибрандту, что деньги у него давно кончились, что он должен всем кругом и отчаянно ждет денежного перевода из Нового Орлеана? Нет, Все что угодно, только не это! И он сказал со всей возможной непринужденностью:

– Не стоит затруднять вас, Джон. Мне придется пробыть в Лондоне еще три или четыре дня, но даю вам слово, что я уеду на будущей неделе. Вас это устраивает, Джон?

– Вполне, Пол. Может быть, вам нужны деньги?

– Нисколько. Денег у меня вполне достаточно. Желаю вам, Джон, счастливого пути. Поцелуйте маму и скажите ей, что я еду за вами следом.

– Отлично, Пол. Счастливой дороги! – И Сибрандт ушел.

К счастью, денежный перевод пришел на следующий день, и Пол немедленно заказал каюту на «Олимпике», отходившем из Ливерпуля через два дня, 30 апреля.

Пол уплатил все долги и заказал своему портному еще полдюжины модных одеяний – туалеты положительно становились его страстью.

Пришел час прощания с Фредом Эджем. Пол никогда не обманывался на его счет, он считал Эджа карьеристом и себялюбцем, льстецом и интриганом, способным на все ради выгодной газетной сенсации.

Возможно, так оно и было, Эдж и сам считал себя таким.

Однако длительное и тесное общение с Полом смягчило и изменило его. Он с удивлением увидел, что глубоко привязался к юноше и не хочет его терять. Эдж был старше Пола лет на семь, ему подходило под тридцать и обуревавшие его чувства удивительно походили на отцовские…

– Я напишу о вас книгу, мистер Морфи, и клянусь вам богом, что напишу все, как есть! – буркнул Эдж на прощание.

И Эдж сдержал свое слово.

Поезд в Ливерпуль отходил поздно, а вечером члены лондонских клубов устроили в честь отъезжавшего гостя званый обед.

Был теплый, весенний вечер, точно перенесенный сюда с тернеровского пейзажа. Солнце еще светило, Пол видел в окно аккуратно подстриженный парк. Лондонский воздух внезапно показался ему солоноватым и влажным, напомнил зеленые воды Атлантики.

Мысленно Пол уже покинул эту страну, он ехал домой.

Механически выслушивал он бесконечные спичи, восхвалявшие его игру вслепую. Почему люди так любят говорить о том, чего не понимают? Сколько раз пояснял он, что игра вслепую – не более чем мнемонический трюк, что она не имеет ничего общего с глубиной шахматного мышления. И вот опять его называли гением и чемпионом, а ссылались все на ту же опротивевшую ему игру вслепую. Почему все эти ораторы не говорят ни слова о том, как от него спрятали лукавого Стаунтона, как его отправляют домой при невыполненной главной задаче?

Пол с трудом заставил себя молчать об этом, он поднимался и отвечал на спичи коротко и сухо. Язвительная улыбка Эджа радовала его, он понимал, что говорит правильно.

А слово брали все новые и новые ораторы, словесный елей лился рекой. Предательский удар был нанесен в самом конце, под занавес. Говорил незнакомый Полу высокий джентльмен с козлиной бородкой. Высоким, блеющим голосом он тоже перечислял заслуги и триумфы Пола. Он высоко оценивал вдохновенное творчество американского гостя, он находил его удивительным, феноменальным, но, – оратор искусно выдержал паузу… – лично он полагает, что гениальный мистер Морфи все же не выдержал бы длительного единоборства со столь же гениальным, но более опытным мистером Стаунтоном! И он полагает также, что все настоящие британцы согласятся с этой его точкой зрения…