Повесть о Морфи - [4]
Судья поморщился и сердито отодвинул Светония. Даже себе самому он неохотно признавался в том, что терпеть не может своего энергичного и делового зятя.
«…Эллен – совсем еще малышка. Эдуард – хороший мальчик, спокойный и разумный, с хорошим будущим. А Пол…» Пол всегда тревожил отцовское сердце судьи. В одиннадцать лет характер должен постепенно обрисовываться, а что он видит у Пола? Огромные способности ко всему, почти невероятную память. Но у него часты внезапные вспышки.
Грубые голоса послышались на крыльце. Судья встрепенулся, и выражение его лица привычно стало деловито-строгим.
Он быстро надел висевший рядом напудренный парик и застегнул жилет на все пуговицы.
Дверь распахнулась. Вслед за синим мундиром полисмена ввалилась процессия, успевшая пополниться в пути свидетелями и любопытными.
– Ваша честь! Справедливости, ваша честь! Проклятый негр! Я расскажу!.. Нет, я!.. – закричали все сразу, но судья сильно пристукнул молоточком по столу. Наступила тишина.
– Здесь не базар, джентльмены! – внушительно сказал судья. – Докладывайте, О'Хара.
– Избиение негра, ваша честь, – пробасил О'Хара.
Пострадавший налицо. Причины неизвестны. Обвиняемый – Пэт Донован, колбасник. Вот этот самый…
Судья снова стукнул молотком и сказал торжественно:
– Итак, мистер Пэт Донован, колбасник, расскажите суду все по порядку.
Ирландец рванулся к столу.
– Я хотел бы знать, ваша честь, – заорал он, брызгая слюной. – Я хотел бы знать, в Америке мы живем или нет?
– Не отвлекайтесь, мистер Донован, прошу вас.
– Не буду. Приходит ко мне в лавку этот чертов негр, – а лавка, заметьте, не для негров! – и нахально просит отрезать ему фунт колбасы. Деньгами звенит – украл, наверное, черная образина. В лавке – никого, я и отрезал…
– Ошибка, мистер Донован.
– Я же сказал, в лавке никого не было, судья. А он, собачья морда, понюхал колбасу – понюхал, что твоя леди! – и говорит: «Нет, не нужно мне такой колбасы, верните мне мои деньги». Я, ваша честь, прямо онемел! Ах так! – говорю… – А в какой мы стране живем, это ты знаешь?.. Деньги тебе обратно? А вот… а вот… Ирландец замахал руками.
– Благодарю вас, мистер Донован, достаточно, – ласково сказал судья.
– Нет, ваша честь, это еще не все! А почему полисмен О'Хара вцепился в меня, а не в негра? Я жаловаться буду, ваша честь!..
– Так было дело, парень? – обернулся судья к негру. Тот, всхлипывая, кивнул.
– Так. Свидетели подтверждают?
– Да, ваша честь… Все правильно, ваша честь… Такой уж наглый негр, ваша честь…
– Откуда ты приехал, парень? – спросил судья. – Ты, конечно, не здешний?
– Я с Севера, ваша честь. Вчера приехал по реке, – тихо ответил негр.
– Достаточно!
Судья встал и молоточек его ударил по столу в третий раз. Лицо судьи теперь не казалось добродушным.
– Именем штата Луизиана! Суд четвертого участка города Нового Орлеана рассмотрел дело на основе законодательства нашего штата. Пишите, Питерс…
Клерк за конторкой прилежно заскрипел пером.
– Суд решил: Патрика Донована, колбасника, за избиение негра, шум и драку в общественном месте оштрафовать на тридцать долларов в пользу потерпевшего. При отказе от уплаты заменить штраф арестом с выполнением работ по благоустройству города сроком на шестьдесят дней.
Судья сел. Ирландец краснел и бледнел со скоростью хамелеона. Свидетели ошарашенно переглядывались.
– Это грабеж!!! – взорвался колбасник, но молоточек судьи снова поднялся над столом.
– Осторожнее, Донован! – ласково сказал судья. – Еще слово – и получите пятьдесят за оскорбление суда. Питерс, записали? О'Хара, решение вошло в силу, прошу вас…
О'Хара шагнул к колбаснику и осведомился любезно:
– Угодно вам уплатить штраф, мистер Донован? Трясясь от ярости, ирландец достал засаленный кошель.
– Берите, подавитесь моими деньгами…
Он выложил на стол три золотые монеты и выскочил на улицу как ошпаренный.
– Черт вас подери, судья Морфи! – заорал он оттуда. – Есть в этой стране и другие суды, кроме вашей паршивой камеры! Суд Линча придуман не для одних чернокожих! Он годится и для тех, кто за них чересчур заступается! И пусть я съем свои уши…
В дверях показался синий мундир, и вопли ирландца, удаляясь, затихли в уличной пыли.
Судья Морфи снял парик и засмеялся. Свидетелей уже не было. Избитый негр сидел, прижавшись, в углу.
– Возьми деньги, парень, и ступай домой, – сказал судья. – Да постарайся не попадаться на глаза мистеру Доновану, а то в другой раз О'Хара может и опоздать… Иди домой и помни, что ты на Юге. Южнее не бывает… Здесь Миссисипи впадает в Мексиканский залив, понятно? Не забывай этого никогда.
– О масса Морфи! – забормотал негр. – Вы как господь Саваоф, верно говорю, как господь Саваоф! – Он схватил деньги, чмокнул не успевшую отдернуться руку судьи и выбежал на улицу.
Судья потянулся сладко, так, что хрустнули все суставы и заскрипел дощатый пол.
– Пожалуй, хватит на сегодня, Питерс, – сказал он клерку. – Седьмой час, пора по домам. Запирайте камеру, Мэлони, – обратился он ко второму полисмену и спрятал томик Светония в карман. – До завтра, друзья.
Судья через заднюю дверь вышел во двор и взобрался на небольшую рыжую лошадку.
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)