Повесть о Монахе и Безбожнике - [12]

— В лесу? — с сомнением отозвался монах.

— Именно. Чтоб никто не подумал, что вы идете в лес…

Брат Така кивнул и опять скрылся в темноте. Его шаги удалились, в темноте заскрипела еще одна дверь.

— У меня есть несколько слов только для твоих ушей, — негромко сказал Атари. Он снял с шеи и ожерелье с двумя фигурками и одел на шею Шумону.

— Мне это не поможет, — серьезно сказал безбожник, узнав оберег. — Отдай лучше своему монаху…

— Поможет. Не так, как ты думаешь, но поможет.

В темноте что-то заскрипело и с шелестом посыпалось на пол. Атари оглянулся и придвинулся ближе к безбожнику.

— Я вот о чем… Я не знаю, что вы там найдете, но вполне может случиться, что брату Таке все станет ясно, раньше чем тебе…

Шумон оглянулся. Монах за стеной что-то перекладывал с места на место.

— По-моему он и сейчас уже все знает…

— Да. Он проще, и суждения у него несложные. Потому-то я и говорю с тобой без него. Возможно, что получится так, что он захочет вернуться в Гэйль раньше, чем ты выяснишь там все для себя. Если ты посчитаешь, что нужно остаться….

Шумон усмехнулся.

— Для того, что выяснить все окончательно, — невозмутимо продолжил монах. — Тогда покажи ему это ожерелье и скажи, что твое желание — это мое желание. Он поймет.

Экс-библиотекарь пожал плечами и всем видом своим показывая, что идет на нешуточную уступку, спрятал ожерелье под одежу.

Имперский город Гэйль

Гэйльскй монастырь Братства.

Монастырский двор.

Выйдя утром на монастырский двор, Шумон с видимым удовольствием потянулся — эту ночь он провел с относительным комфортом и не в подземелье, а в одной из монастырских келий. После ухода Старшего Брата Атари его проводили в маленькую, скромно обставленную комнату, хоть и с зарешеченным окном, но зато сухую и с кроватью.

По распоряжению главы общины к нему по очереди привели лазутчиков и Шумон почти пол ночи слушал их россказни о несметном числе нечисти, невесть откуда появляющейся и неизвестно куда исчезающей, о личной святости лазутчиков, уберегшей их от несчастий.

Рассказы их были похожи друг на друга, и вскоре он сам уже подсказывал монахам и солдатам, что произошло вслед за тем-то и тем-то.

Не поленившись, Шумон все-таки выслушал их всех и уселся думать.

Как не крутил он в голове рассказы монастырских героев об их приключениях, выходила явная несуразица. Существо, обладающее согласно догматам Братства возможностью творить ничем неограниченное зло действовало на редкость неумело и даже добродушно. Только этим можно было объяснить, что среди героев не было ни одной жертвы! Ни одной! Никто не потерял не то, что души — а даже руки или ноги. Все осталось при них.

Все как один возвращались в город целыми и невредимыми — исцарапанные, перепуганные, но целые. Только один ухитрился сломать ногу, да и то по собственной глупости. Дело там обошлось без Пеговых помощников и их злых козней. Да и этот случай с одноногим героем скорее вызывал удивление, чем восхищение его смелостью. Не было ни погони, со щелкающими за спиной зубами, ни преследования, ни удивительных чудес и знамений. Просто бежал человек, да споткнулся. Да и споткнулся-то он уже подбегая к Гэйлю, на глазах у братии. Может быть, споткнись он тремя-четырьмя поприщами раньше, рассказ получился бы совсем другой, более красочный. Появилась бы в нем и схватка с самим Пегой и соблазнение большими деньгами и заморскими принцессами (бродили такие рассказы в народе после Саарского инцидента, бродили…) и грозный отказ от всех предложений и посрамление врага рода человеческого, и удачное бегство на одной ноге, но все вышло, как вышло, и приврать монах не решился.

Слов было сказано много, но пользы из разговоров Шумон не извлек.

Оставались еще, правда охотники и ловчие, что первыми вышли из леса, но разговоры с ними безбожник отложил на следующий день. Эти должны были не только рассказать о том, что видели своими глазами, но и о Дурбанском лесе и Замских болотах.

Постояв несколько минут на солнце, он подошел к воротам, перед которыми его ждал брат Така.

Вчерашней мрачности на его лицо не было, хотя и дружелюбным его назвать он не решился бы.

— Здравствуй, брат!

— Черт тебе брат, — угрюмо ответил монах. Шумон на секунду задумался.

— Ну, здравствуй друг.

— Черт тебе друг.

— Нда-а-а-а, — озадаченно протянул Шумон. — Сердит ты приятель.

— Черт тебе приятель, — монотонно ответил монах. Шумон понял, что любое обращение его к монаху у того есть готовый ответ.

— А вот Старший Брат обещал, что мне с тобой веселее будет.

— На кол бы тебя, для всеобщего веселья, — злорадно сказал монах.

Младший Брат Така чувствовал себя униженным поручением Старшего Брата Атари. Обида переполняла его. Будущее рисовалось темным и неопределенным. Единственным светлым пятном в нем было обещание Старшего Брата сделать его по возвращении в монастырь Средним Братом.

В очередной раз вспомнив об этом он подумал, светлея лицом:

«Нет, братья, есть на этом свете польза и от безбожников, есть…»

Понимая, что твориться в душе у монаха, и оттого сочувственно улыбаясь, Шумон все же был настроен решительно — он хотел, как можно скорее уйти в лес, подальше от гостеприимства Старшего Брата. Была бы его воля, он на руках отнес бы Младшего Брата к городским воротам, но, увы…. Монах казался неподъемным.