Повесть о каменном хлебе - [15]

* * *

Несмотря на все надежды матери, в училище у девочки так и не появились друзья. Группа попалась не очень дружная — больше половины блатных, остальные какие-то все "подхалимистые и шестерные", как определила их для себя Аэниэ. К тому же Аэниэ сама вовсе не горела желанием сходиться поближе с дхойнами-цивилами, а посматривала на них презрительно и даже с некоторой жалостью: ну что с них взять, братья наши меньшие, низшая раса, одно слово — люди.

Девочка приходила на занятия, отсиживала положенное время, и все ее общение с сокурсниками сводилось к нескольким необходимым фразам — передать что-нибудь, уточнить что-то, переспросить, если не расслышала преподавателя, и все такое в этом роде. Несмотря на то, что вокруг была "презренная раса", одной было все-таки тоскливо, и иногда Аэниэ ловила себя на том, что с завистью посматривает на народ, собирающийся в кучки и что-то радостно обсуждающий. "Ну ничего, скоро уже, скоро," — утешала себя девочка и считала время, оставшееся до очередного сбора у Лави. Единственная отдушина. Единственное место, где ее любили и принимали, где она могла быть среди своих — таких же эльфов, как она сама.

Вот проползает понедельник, проходит вторник, еще два дня проскакивают быстро, еще два — пролетают моментально, и вот уже воскресенье. С самого утра невозможно усидеть на месте, Аэниэ тормошит мать, уговаривая ее не только отпустить-разрешить-позволить, а еще и приготовить с собой что-нибудь вкусненькое — угостить своих. Иногда получается, иногда нет, иногда сам собой разрастается скандал, когда сестренка пытается утащить что-нибудь — Аэниэ коршуном кидается отнимать, сестра — в рев, мать встает на защиту младшей…

Все это наконец-то позади, Аэниэ мчится со всех ног, взлетает по ступенькам, звонок в знакомую дверь:

— Мяу всем!!!

— Мяу, мяу! — откуда-то из недр квартиры отзывается Лави. — Заходи, пушистая, я сейчас…

И Аэниэ раздевается, скидывает обувь, вбегает в комнату — и прикладывает героические усилия, чтобы не выдать себя, но радостная улыбка сползает с лица, словно потекшая краска. Лави валяется на кушетке, одной рукой придерживая страницы в потрепанной книге, другой — обнимая блаженно прикрывшую глаза Дарки.

— Пуши-истые пришли! Пойдем чай пить! Дарк, ты тут посиди пока, ага?

Дарки мурлычет и потягивается, обнимает эльфку за шею и чмокает в щеку.

— Я сейчас… Руки вымою… — Аэниэ скрывается в ванной, пускает воду, и с силой — до наливающихся кровью следов — впивается ногтями в ладони.

* * *

Одеяло сбито в кучу и подоткнуто со всех сторон. Оставлена только крохотная щелочка для носа — струйка свежего воздуха в духоте. Особенно тщательно Аэниэ подтыкает ноги — ведь когда ноги не накрыты, это очень, очень страшно. Кто-то стоит в углу — и какая разница, что ее постель — на втором ярусе кровати, что никто не дотянется под потолок? В любой момент холодные пальцы могут ухватить босую пятку — и тогда не вырвешься, сколько ни брыкайся… Что-то смотрит сверху, кто-то таится внизу, и никакие уговоры не помогут — разум уползает в отдаленный уголок, и от девочки остается только дрожащий сгусток страха. Страшно шевельнуться, страшно открыть глаза — и страшно их закрыть. Свернувшись в клубок и вжавшись щекой в подушку, девочка неслышно всхлипывает, слеза из левого глаза медленно стекает в правый, из правого — на подушку. Щеке мокро, но как шевельнуться и переползти на сухое? Девочка беззвучно глотает слезы. Как хотелось бы, чтобы рядом был кто-нибудь, кто прогнал бы тварей… Или хотя бы лампу настольную включили, так нет, помешаешь спать сестренке… Сестренке не страшно. Сестренка сопит носом внизу. Ей все равно.

Чтобы отвлечься, Аэниэ пытается думать о Лави. Снова и снова представляет ее — красивую, уверенную, сильную. Добрую.

"Лааавиии…" — беззвучный крик кривящимися от боли губами. — "Лави… Зачем ты даришь им себя? Разве ты для них — единственное счастье? Они не умеют тебя ценить… Подари мне взгляд — я буду вспоминать неделю… Только коснись, даже больно сделай, что хочешь делай — только позволь быть рядом… Я буду сидеть у твоих ног, буду твоей собакой, тенью, я тебе не ровня, я хуже, я… Но я же люблю тебя… Звезда моя, единственная моя… Мой лорд, моя королева…"

Аэниэ покрепче зажмурилась, представляя себя и Лави — вместе… Нет, не тут, не в настоящем… "Между нами слишком много всего… Как странно — там мы были мужем и женой, а здесь… Здесь я для него — почти никто. Так, одна из толпы, одна из… Все, что у меня есть — это воспоминания о счастье…" — девочка шмыгнула носом и закусила губу, — "Нет, не надо об этом, не буду… Лучше вспоминать…"

Еще раз убедившись, что одеяло надежно укрывает ее с головой, она сосредоточилась и попыталась вызвать образ Филавандреля — такого, как сам Филавандрель и рассказывал…

Беловолосый, стройный эльф с льдистыми синими глазами…

Кидается на кого-то с мечем, кричит…

Перевязывает кому-то плечо…

С озорной улыбкой поправляет берет…

Смеется — васильковый венок съехал ему на нос…

Его лицо — близко-близко, какие огромные глаза, какие длинные ресницы…

Склоняется к ней…

Аэниэ спала.

* * *

Темная кухня. За окном в бледных столбах света от фонарей сеется мелкая морось.