Повесть о глупости и суете - [21]

— Правда?

— Операция называется «Анна Каренина», — кивнул я.

Габриела посмотрела на цыплят с уважением:

— Если не шутите, то в цыплятах что-то лежит, да?

— Во всём всегда что-то скрывается, — пояснил я. — Подумайте лучше куда их девать. В капитанскую рубку?

— Нет уж, спасибо! Меня от таких дел воротит! «Анна Каренина»! Скажите ей пусть проходит, а сумку — под кресло!

То ли не признав меня, то ли отказавшись признать, Смирницкая закивала головой и простинулась мимо Габриелы, которая принялась возиться с другим пассажиром. Это был юный негр исполинских объёмов и с такими широкими ноздрями, что при вздохе они напоминали массивные крылья раннего фордовского автомобиля, а при выдохе — гараж для него.

Смущаясь своих габаритов, юноша старался не дышать, что лишало его энергии и не позволяло внятно высказаться. Из чего я заключил, что он спортсмен.

— Габриела, опять нужен переводчик? — хмыкнул я.

— У него нету посадочного талона! — пожаловалась она.

— Есть! — буркнул негр, не шелохнувшись.

— Да, но он говорит, что талон у мисс Роусин в России!

— Нет!

— Я объясню! — возник другой негр.

Он мне напомнил шоколадное эскимо на палочке: узкое туловище на одной ноге в белой штанине.

— Я объясню! — повторил он. — Нас тут пятеро делегатов, а все талоны у Роусин.

— У вас тоже нету талона? — ужаснулась Габриела.

— Талоны у мисс Роусин. Русские не пускают её без очереди, нас пропустили — у меня нога — а её нет. То есть ноги как раз нету, а мисс Роусин не пропустили.

— Нога где? Там? — обрадовалась Габриела. — То есть не нога, а Роусин там? Она здесь?

— Да! — буркнул исполин. — Она здесь. То есть — там, на лестнице. Но она из России.

— Мисс Роусин! — крикнула Габриела в толпу за парчовым входом. — Пропустите мисс Роусин!

В салоне собрались сперва все пять делегатов. Все чёрные, но — за исключением первого — с разными дефектами, что отмело мою прежнюю догадку о спортивном характере делегации.

— В Москву? — справился я у эскимо.

Ответ оказался глупее:

— Нет.

— Вы не в том самолёте!

— В том. Но летим не в Москву!

— А куда? — испугался я за себя.

— В Тбилиси.

— В Тбилиси?! — не поверил я. — А что там?

— Семинар по нацменьшинствам!

— Международный?

— Очень! — и эскимо заботливо погладило себя ладонью по белой подставке. — А вот и мисс Роусин!

Я переместил взгляд вперёд — и снова обомлел: мисс Роусин оказалась никем иной, как пропавшей без вести Аллой Розиной из Петхаина. Из-под шляпы с перьями фламинго свисали некогда знаменитые на весь город золотые кудри младшей дочери тбилисского богатея Аркадия Розина. Хотя я видел Аллу лишь дважды, — ни эти кудри, ни её историю не забыл.

20. Вера в небеса — дело наживное

Незадолго до эмиграции мне пришлось возвратиться в Тбилиси на свадьбу младшего брата. По моему настоянию, свадьба была приурочена ко дню рождения Ленина. Я работал в московском Институте философии, руководство которого в канун ленинских юбилеев не жалело денег для командирования в провинцию столичных специалистов. На специальных семинарах им поручалось посвящать местных любителей марксистского любомудрия в тонкости ленинской национальной политики.

Отказавшись присутствовать на открытии семинара, я рванулся на рынок и загрузил Жигули двумя дюжинами краснодарских индюшек, на что пришлось истратить квартальный оклад столичного марксиста и половину выделенного на свадьбу бюджета. Зато заклание птицы ни во что не обошлось. Единственный в городе кошерный резник по имени Роберт был обязан профессией моему деду.

Завидев меня во дворе синагоги, где располагалась его мастерская и куда я пришёл в опровождении матери, Роберт вытер ладони о покрытый кровью передник, бросился нам навстречу, вырвал у нас перевязанных за ноги индюшек и заговорил той особой скороговоркой, когда слушающий понимает, что говорящий словами пренебрегает:

— С приездом, дорогой, давно вас не видел, и с наступающей свадьбой, мазл тов, я слышал — красавица-невестка, и добротная семья, я знаю её отца, очень, кстати, сознательный господин, опустите индюшек сюда и присаживайтесь, но можете, если хотите, постоять, это Грузия, у нас свобода, скоро вот закончу с господином Розиным, а вы знакомы, это наш уважаемый господин Розин, а это, господин Розин, внук раввина Меира, помните?

— Я слышал о вас много хорошего! — протянул я руку Розину.

Он оказался женоподобным толстяком в голубом костюме и с ресницами цвета неспелой рябины.

— Это моя дочь, — сказал Розин и подтолкнул ко мне стоявшую рядом девушку.

Выглядела она точно так, как я представлял себе моавитянских наложниц библейских царей. Бёдра и стан были повиты лоскутом жёлтой ткани, открывавшей упругую наготу бюста. Лицо было тонкое, мглистое и по-древнему дикое. Белый пушок на верхней губе сгущался над углами рта, а серые глаза под приспущенными веками мерцали приглушенным светом любовной истомы. Одною рукой девушка крутила пальцем отливавшую золотом курчавую прядь на голове, а другой, тоже согнутой в локте, плотно прижимала к груди чёрного петуха.

Весь её образ, а особенно бессловесность, нагнетали у меня подозрения о порочности девушки.

В помещении стоял сладкий запах разбрызганной по стенам крови. Испугавшись вспыхнувшей в голове греховной мысли, я произнёс: