Повесть о двух сестрах и о волшебной стране Мерце - [2]

Дети этого слова не знают. Два старых теперь человека давным-давно тоже были маленькими, и вот о них-то я хочу вам рассказать.

Это были две девочки, по имени Маша и Лена. Они жили со своими родителями в Москве, в большом сером доме. Снаружи был палисадник, обсаженный тощими акациями и сиреневыми кустами, а за домом — большой внутренний двор, где всегда что-нибудь происходило: разгружался возок с дровами, кричал продавец с лотком на голове или зазывал жильцов скупщик старого хлама, а чаще всего орудовал метлой или лопатой чернобородый дворник Василий в белом фартуке.

Отец двух моих девочек был доктором. Он бывал дома редко, и ему приходилось выслушивать от других, что дети за день сделали и в чем провинились. Выслушав, он наказывал или хвалил, и потому дети его побаивались. Мама была совсем другая — близкая и во всем равная. Она никогда не судила, никогда не сердилась, а только входила во все детские дела по-товарищески и в трудные минуты обижалась и даже плакала, как маленькая.

В доме, кроме родителей, была еще всесильная и строгая особа — няня, или нюга, как звали ее дети. В одно раннее утро, когда девочки были еще совсем крохотные и лежали по своим кроваткам, нюга явилась неизвестно откуда с огромным узлом и окованным железом сундуком, который втащили за ручки дворник Василий и извозчик. Явившись, нюга первым делом размотала платок, истово помолилась на угол, огляделась, куда бы сундук поставить, а уже потом подошла к кроваткам, откуда на нее любопытно глядели две пары больших черных глаз.

— Ишь, цыганята! — строго сказала нюга и принялась глядеть, какие они: чистые ли у них рубашонки, не обсыпало ли где, не водится ли чего в голове.

Мама стояла совсем сконфуженная около нее и обиженно говорила:

— Да что вы, няня!

А няня, найдя дырочку в детском чулке, тотчас же спросила себе столовую ложку, нитку, иголку. Ложку всунула в чулок, расправила на ней дырочку и тут же ее заштопала. С тех пор она сразу утвердилась в детской и завела свой порядок.

Маша была девочка живая и худенькая, быстрая на всякую шалость. Лена чуть пониже, потолще, круглолицая, тихая, как мышка. Хоть Маша и была старше Лены на два года, но обе сестры дружили, как близнецы. Все у них было общее, вплоть до болезней. Стоило одной из них схватить ветрянку или жабу, как называли в ту пору ангину, а уж мама готовила две постельки. И в самом деле, к вечеру непременно заболевала и другая сестра.

Няне очень не нравилось, что девочки были черненькие. Но тут уж ничего нельзя было поделать. Вдобавок Маша была так смугла, так смугла, что няня нет-нет, да и не вытерпит, назовет ее цыганенком или арапкой. Не нравилось нюге и то, что девочек часто стригли, как мальчишек. Но у папы было на этот счет свое мнение: он думал, что стрижка укрепляет корни волос, и, когда замечал, какими жесткими и колючими становились от нее детские волосы, только радовался.

Первое время девочки капризничали и не хотели признавать няню. Маша придумала новую шутку. После ужина, когда их отправили в детскую и укладывали спать, она тихонько шепнула Лене:

— Давай исчезнем!

Лена сразу поняла, чего хочет Маша, и вся затряслась, как вишенка на ветке, от смеха. Они юркнули в детскую и заползли одна за другой в самый дальний угол, под нянину кровать.

Пришла в комнату няня, тяжело ступая больными ногами. Она стала озираться и строго сказала:

— Маша и Лена!

Девочки прижались друг к другу и затаили дыхание. Няня снова позвала, громче прежнего:

— Маша и Лена!

Опять все тихо. Тогда няня, к великому изумлению девочек, как будто обрадовалась и стала разговаривать сама с собой:

— Должно, на кухню пошли. Вот и хорошо. Чего это я вздумала им дарить? Я лучше племеннику подарю. Беспременно подарю племеннику, только вот погляжу еще разок, хорошо ли выходит.

Она подошла к сундучку и достала связку ключей. Сестрам стало так любопытно, что они выползли потихоньку из угла, приподняли свисавшее покрывало и выглянули, что будет делать няня. А няня звонко щелкнула ключом сперва с левой стороны сундука, потом с правой и приподняла крышку. Сундук оказался полным-полнехонек, но только нельзя было разглядеть — чем. А хитрая няня нагнулась к нему низко-низко и стала там, внутри, что-то перебирать да шептать про себя:

— Ах, хорошо! Вот ужо будет готово, напишу племеннику, чтобы из деревни приехал. И с чего это я вздумала чужим отдавать? Прелесть-то какая, вот прелесть!

Маша и Лена с досады и любопытства не могли удержаться и выползли на середину комнаты. Лена первая заговорила:

— Нянечка, а мы тут!

Няня живо захлопнула сундук, заперла его на ключ и оборотилась к детям:

— Вставайте с пола, ползуны, блох себе на ночь не насбирайте.

Потом она, как ни в чем не бывало, раздела девочек, подвела их по очереди к умывальнику, заставила зубы почистить и, когда они улеглись, задвинула газетой лампочку, чтоб умерить свет. Но Маша и Лена не могли спать. Какая жалость! Что такое хотела им няня подарить и раздумала? Какой у нее в деревне племянник, большой или маленький? И почему она говорит про него «племенник», а не племянник? Долго они ворочались, но наконец Маша подняла голову с подушки и спросила: