Повесть о доме Тайра - [217]
— Ты всего лишь один из вассалов Тайра, но связан с ними долголетним кровным родством. Отчего же ты не принял смерть вместе с ними?
— Не успел, потому что Тайра погибли чересчур быстро… Стоит ли запираться, раз судьбе моей ныне пришел конец? Я все время мечтал убить тебя, князь! И надеялся — вдруг удастся?.. С этой целью я со всем тщанием обзавелся мечом с хорошим, надежным лезвием и стрелами со стальным наконечником — все для того, чтобы с тобой покончить!
— Похвальная решимость! Я сохраню тебе жизнь, если будешь служить мне!
— У храброго воина двух господ не бывает. Если ты доверишься такому человеку, как я, Морицуги, непременно потом раскаешься! Прошу о единственной милости — вели поскорее отрубить мне голову!
«Коли так — зарубить!» — последовал приказ, Морицуги вытащили на берег залива Юи и зарубили.
Все до единого восхваляли мужество Морицуги.
Император, царствовавший в те годы, любил только забавы и развлечения, а управление страной целиком доверил своей кормилице, по каковой причине страдания и горе народа стали поистине беспредельны. Такое случалось и в древние времена: У-ван любил фехтование, — и не счесть, сколько раненых появилось среди простого народа, а Чу-ван любил тонкий стан[628], и немало придворных красавиц уморили себя голодом до смерти, ибо низам всегда свойственно подражать вышестоящим… Вот почему люди с сердцем и совестью сокрушались, скорбя о том, что государству нашему угрожает погибель.
В это самое время Монгаку — недаром нрав у него был от рождения неукротимый! — затеял дело, которое ему вовсе не подобало бы затевать… Задумал он возвести на трон Второго принца, ибо сей принц отличался усердием в науках и превыше всего почитал справедливость. Пока жив был князь Ёритомо, осуществить замысел было, разумеется, невозможно, но когда в тринадцатый день третьей луны 10-го года Кэнкю, Ёритомо скончался, Монгаку тотчас же стал плести сеть заговора. Слух об этом просочился мгновенно, в жилище Монгаку в Инокуму, на Вторую дорогу, явились стражники, монаха схватили и сослали в далекий край, на остров Оки, не глядя на то, что было ему в ту пору уже за восемьдесят.
— Как бы ни было велико мое преступление, — сказал Монгаку, покидая столицу, — почему государь не оставил меня где-нибудь поблизости от столицы, а ссылает так далеко, в край Оки? Этот юный любитель клюшки[629] — его-то как раз и ждет неминуемая беда! Он сам в конце концов угодит в тот самый край, куда сейчас ссылают Монгаку!
Вчуже и то страшно было слышать эти слова! Бранные речи эти говорил Монгаку оттого, что сей государь больше всего на свете любил гонять мяч клюшкой, разукрашенной пестрыми нитями. Но не чудо ли, что когда в годы Сёкю сей государь учинил неудавшийся заговор, сослали его не куда-нибудь, а на тот самый остров Оки, хотя, казалось бы, в стране нашей Японии есть немало краев и земель! А там, на острове, бушевал гневный дух покойного Монгаку и, говорят, неотступно преследовал ссыльного государя!
Меж тем господин Рокудай — в монашестве звали его Самми-но Дзэндзи — пребывал в послушании на вершине Такао. «Он ученик Монгаку! Ученик такого человека, как Монгаку!.. — постоянно твердил властитель Камакуры. — Он обрил голову, но вряд ли обрил заодно и мятежную душу!» — И он приказал Сукэканэ схватить Рокудая и доставить к нему, на восток, в Канто, а потом велел Ясуцунэ Окабэ зарубить Рокудая у речки Тагоэ.
С двенадцати до тридцати с лишним лет прожил Рокудай на свете, уцелев только благодаря милосердию богини Каннон из Хасэ, — так говорили в народе. С его смертью прекратился род Тайра — на вечные времена!
ОКРОПЛЕНИЕ ГЛАВЫ[630]
1. Пострижение прежней императрицы
Кэнрэймонъин, прежняя государыня, поселилась в окрестностях Ёсиды, у подножья Восточной горы Хигасияма. В давние времена тюнагон Кёэ, монах из Нары, выстроил здесь себе жилище. Уже много лет пустовала полуразрушенная обитель. Сад зарос высокой травою, кровля густо поросла синобу — травой воспоминаний… Исчезли плетеные бамбуковые завесы, открыв взору опочивальню, не стало укрытия от дождя и от ветра. Цветы по-прежнему цвели и благоухали, но никто не наслаждался их красотою, луна по-прежнему проливала свой свет, но никто не коротал ночи, любуясь ее сиянием…
За парчовыми завесами, на троне из драгоценных каменьев проводила некогда государыня свои дни; ныне же обитала в убогой лачуге, разлученная со всеми близкими, дорогими сердцу людьми. Вчуже и то горестно думать, как болело, наверное, ее сердце! Рыба, выброшенная на сушу, птица, утратившая гнездо… Даже временное свое жилище — корабль, игралище волн, — вспоминала она теперь с тоской и любовью!
Не передать словами ее скорбь!
В первый день пятой луны 1-го года Бундзи государыня постриглась в монахини. Передают, что обряд совершил преподобный Индзэй из храма Вечной Радости, Тёракудзи. Подношением духовнику, как предписывает обычай, стало одеяние покойного императора Антоку. Он носил его вплоть до смертного часа, и ткань еще хранила аромат его тела. Одежду эту — память о сыне — государыня привезла из далеких западных краев, чтобы не расставаться с нею до самой смерти, но теперь, не имея ничего пригодного для подношения Будде, со слезами достала заветное одеяние и отдала монаху, утешаясь мыслью, что постриг послужит вящему покою ее сына за гробом. Преподобный старец, не в силах вымолвить от волнения ни слова, удалился, утирая слезы рукавом своей черной рясы. Передают, что впоследствии он превратил эту одежду в хоругвь и поместил ее в храме Вечной Радости, перед изваянием Будды.
«Кадамбари» Баны (VII в. н. э.) — выдающийся памятник древнеиндийской литературы, признаваемый в индийской традиции лучшим произведением санскритской прозы. Роман переведен на русский язык впервые. К переводу приложена статья, в которой подробно рассмотрены история санскритского романа, его специфика и место в мировой литературе, а также принципы санскритской поэтики, дающие ключ к адекватному пониманию и оценке содержания и стилистики «Кадамбари».
В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.
Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.
Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.
В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.
В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).