Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - [4]

Всякий, кто окунется в покаянный рассказ Данилы Терентьевича, не сможет не почувствовать силу его слова, слога. Порой кажется, что тяготы, выпавшие Даниле Зайцеву, не под силу человеку. Но в книге легко уживаются вещи страшные и веселые, смех и юмор соседствуют с неподдельным страданием и страстями, низкое идет об руку с высоким, а Божественное спутешествует с богохульством. Голос рассказчика прям, он тянет, как локомотив, и этот разговорный ритм не оставляет, и поражает, и заражает особой силой и красотой нелитературной, диалектной русской речи, узаконенной на страницах повести силой писательского дара. Как ни наивны кажутся порой слова, как ни смешат ошибки правописания в рукописи, за которые в школе поставили бы жирную двойку, – за этой простотой предельная, покаянная честность и традиция назидательно писать о прожитом, сверяясь с собственным музыкальным слухом. Ведь этот рассказ создан не только для нас, но и непосредственно для одиннадцати детей и семнадцати внуков.

* * *

Мне очень хотелось бы поставить здесь точку, вернуться в Аргентину через два-три года, посмотреть на строительство Нуэвы Эсперансы, но, видно, не судьба. Что-то не срослось и тут: проект, столь красиво задуманный, казалось, был совсем близок к осуществлению, но неожиданно развалился как карточный домик. Данила Терентьевич Зайцев совершил пятьдесят второй переезд, откочевал в соседнюю Боливию, где открыл… пекарню.

– Боливийцам наш хлеб очень нравится. Тут все дешево, можно легко подняться! – весело сообщил он мне по телефону. Затем добавил мрачно: – А в Аргентине, не спрашивай, не пошло.

Я не стал расспрашивать подробно: какой смысл мучить человека? Что будет там, как все сложится на новой дороге, останется за страницами книги.

И вот – последняя новость: Данила Терентьевич с семьей снова перекочевал, назад в Аргентину… Жизнь от жития отличается, сильно отличается.

Петр Алешковский

Автор, его книга и принципы ее публикации

Биография автора этой книги необычна, как необычна история ее написания и выхода в свет. Данила Терентьевич Зайцев – старообрядец часовенного согласия из Аргентины, потомок нижегородских старообрядцев-«кержаков». Он родился в 1959 году в Западном Китае, в провинции Синьцзян, в семье старообрядцев-часовенных, вырос в Аргентине, куда семья перебралась в 1961 году в ходе массового переселения старообрядцев из Китая в Южную Америку. Ему довелось жить в Уругвае, Бразилии, Боливии, Чили, США, России. Его родной язык – русский диалектный, образование – четыре года аргентинской школы. Данила свободно говорит по-испански и по-португальски, от крестной матери научился читать и писать по-русски, под руководством стариков и тестя освоил церковнославянскую грамоту. Он женат на Марфе Федоровне Килиной, старообрядке часовенного согласия, имеет одиннадцать детей и семнадцать внуков, в настоящее время вместе с семьей живет в Аргентине. «Повесть и житие» – его первая книга. Толчком к ее написанию послужила драматичная история переселения Д. Т. Зайцева с семьей в Россию весной 2008 года и возвращения в Южную Америку осенью 2010-го. Во время первого, «оптимистичного» этапа переселения старообрядцев о них много писала российская пресса. О втором, «пессимистичном» этапе, о решении возвратиться в Южную Америку и работе над книгой Данила рассказал сам на радиостанции «Эхо Москвы» в передаче «Своими глазами», когда зимой 2012 года приезжал в Москву.

Я познакомилась с Данилой Зайцевым в ноябре 2006 г. в Уругвае, во время своей первой экспедиции к старообрядцам Южной Америки. Отработав в Аргентине и завязав там, в Патагонии, первые контакты с живущими на своих чакрах в окрестностях городков Чоэле-Чоэль, Луис-Бельтран и Ламарке старообрядцами, мы вместе с Ханнесом Яэром – моим напарником из Тартуского университета, водителем и фотографом – отправились в Уругвай, в деревню с библейским названием Офир, предупрежденные, что там «закон строже дёржут». И действительно, наставник Иван Данилович Берестов с нами «обошелся по-холодному», как потом напишет в книге Данила. Мы дважды приезжали в деревню, и оба раза на мои профессионально поставленные вопросы (так казалось мне, диалектологу с приличным уже опытом работы в старообрядческой среде), на просьбы рассказать об истории общины и жизни старообрядцев в Уругвае, на рассказы об экспедициях ученых к старообрядцам в России и других странах наставник отвечал вежливо и коротко: «А мы не хочем». О том же, чтобы попросить разрешения включить диктофон или сфотографировать, нельзя было и помыслить… Во второй день Ханнес, отлучившийся к машине за привезенными в подарок книгами, вернулся к дому Берестовых с известием, что встретил на улице «какого-то старообрядца», который живет не в этой деревне, а отдельно от всех, и тот приглашает нас завтра в гости. Я подошла: это был Данила Зайцев. На следующее утро мы отправились в путь, не без приключений отыскали на берегу реки Уругвай место под названием Эспинижяр, где в пустующих домах для рабочих уже не работающей тростниковой фабрики обосновался Данила с семьей, но его не застали (как оказалось, в дороге у него сломалась машина) – и провели весь день за разговорами с его женой Марфой.