Повесть и рассказы из сборника «Современная эротическая проза» - [7]
Между вышеописанным тыном и задней стеной сарая-дровяника, находившегося уже на моей территории, таилось узкое тенистое пространство, сплошь поросшее чертополохом с огромными, в кулак, репьями и высоченной крапивой со стеблями толщиной с оглоблю. Под их защитой на вечно сыроватом чернозёме произрастали мертвенного цвета и сизые поганки со шляпками размером с чайное блюдечко. Туда же, в этот уголок российских джунглей, был втиснут старый дощатый ящик, служивший нам для долгих, секретных и доверительных разговоров при наших тайных свиданиях…
Но два года назад произошло памятное для меня событие, которое, как сказали бы во взрослом мире, в корне изменило историю наших привычных взаимоотношений…
В условленное время, когда я, сидя на нашем ящике для свиданий, пожёвывал кислый листик конского щавеля, послышался шорох и из зелёного туннеля крапивы и шишабары (так в наших краях называли репейник) вынырнула Танюра. Выражение её лица было и серьёзным, и задумчивым, и решительным, — всё вместе. Это насторожило и озадачило меня. Оправив на себе юбочку извечным женским жестом, — двумя руками подобрав её под себя, она медленно опустилась на сиденье.
Я ждал…
И тут Танька — Татьяна — Танюра, которая, начиная с третьего класса, всегда списывала у меня решения примеров и арифметических задач, взяла мою руку и, набрав побольше воздуха, — удивлённо и чуть хвастливо выпалила:
— Лёнчик… Знаешь, а у меня сисечки растут! Хочешь потрогать?
И поместила мою ладонь в вырез своей кофточки, предварительно расстёгнутой не на одну, а полностью — на все пуговки!
Я оторопел. Сердчишко моё, присутствие которого я до сих пор даже не замечал, вдруг застучало, как неисправный моторчик, сорвалось со своего места и явно застряло где-то в горле, потому что сразу стало трудно дышать…
А настойчивая Танюра накрыла мою ладонь, лежащую у неё в вырезе кофточки, своей рукой и решительно надавила на неё. Я ощутил прикосновение ласковой нежной кожи на небольших вздутиях в том месте, которое я издавна воспринимал — при неоднократных совместных купаниях голышом — как привычно плоское…
Рука у меня взмокла…
— Да ты погладь, погладь! — не унималась Танюра. — Бабушка моя в бане сказала: «Чем больше мнуть, тем больше грудь…» Думаешь, она шуткует? Я-то хочу, чтобы у меня она была большой, вот как…
— Как у вашей козы Розки? — неуклюже попытался сострить я. Но — голос у меня сорвался…
С тех пор я стал Таньки… ну, не избегать, конечно, не сторониться, но внутренне побаиваться: от первых прикосновений дело быстро перешло к взаимным исследовательским экспедициям наших рук по самым тайным закоулкам наших тел, мы делали значительные географические открытия неведомых прежде областей, и пришли к неопровержимым выводам, что наши заложенные, так сказать, Богом конструктивные особенности реагируют на наши… гм… исследовательские действия очень по-разному. И к тому же к седьмому классу настырная Танюра методом проб и ошибок обучила меня тонкому искусству поцелуев — как «без языка», так и «с языком», и к тому же — взасос…
Я безропотно подчинялся…
И вдобавок, — грудь у неё действительно налилась и окрепла, и теперь каждое упругое, тугое полушарие уже не умещалось под ладонью. И я, правда, с некоторой долей сомнения, всё же подумывал, — не мои ли регулярные потискивания этому способствовали?!
Короче говоря, к тому самому времени, о котором я рассказываю, моя закадычная подруга превратилась, словно бабочка из куколки, в рослую красивую девушку. Этого было у неё не отнять! Татьяна была совершенно непохожа на обычную северянку со светлыми волосами и серыми глазами. Свои прямые чёрные, прямо-таки с цыганским отливом — и в кого только она такая уродилась?! — волосы она стригла «под горшок», а спереди начёсывала почти лошадиную чёлку, ширмочкой падающую на её высокий белый лоб. Она частенько, забавно вытянув губы, отдувала эту надоедливую чёлочку со лба. Позже я узнал, что подобная причёска называлась красивым словом «каре»…
…лет двадцать спустя точно такой же причёской, приготовленной из прямых угольно-чёрных волос, прославилась знаменитая французская певица Мирей Матье, только вот изобретение её фирменной причёски приписал себе модный парижский парикмахер, и она, широко разрекламированная во всём мире, носила его имя: «сэссан»…
Так-то вот!
Татьяна Ржаницына и Наина Григорьева, как самые крупные девушки в классе, в этом году сидели на последней парте, справа от окна. Сидели они за моей спиной (между прочим, ещё и для того, чтоб удобно было списывать!), и иногда мне даже казалось, что я затылком ощущаю их тёплое смешанное дыхание… С чего начинается раздвоение человеческой личности? Смею предположить, что раздвоение тела начинается, пожалуй, с задницы — ведь не с головы же?! А вот раздвоение души… Загадка! А я… мне, разумеется, не приходили в голову понятия «неверный» или «неблагодарный», но по каким-то ещё неведомым законам предпочтений это раздвоение я чувствовал совершенно отчётливо. Заключалось оно в том, что я продолжал зажиматься с Танюрой, а начиная с седьмого класса, положил глаз — их ведь, кстати, тоже два! — на татьянину подругу — Наину…
Рассказ «На Маме» известного петербургского писателя, поэта и песенника Льва Куклина (1931–2004) – один из пяти неопубликованных при жизни автора рассказов. Это прощальный дар Человека, обладающего редкой способностью писать о любви и чувственных отношениях Мужчины и Женщины с пронзительной ноткой нежности.Несколько провокационное название, не имеющее, однако, никакого отношения к теме инцеста (хотя мама в рассказе фигурирует), как бы готовит читателя к той объективной откровенности, с которой автор рассказывает интимную историю, случившуюся с главными героями.
«В то памятное мне послевоенное лето, по странному стечению обстоятельств наш пионерский лагерь расположился в зоне бывшего лагеря для заключённых. Да простится мне эта невольная и не мною придуманная игра слов! Видимо, совсем незадолго перед нашим приездом тот лагерь не то расформировали, не то просто перевели в другое место нашего обширного лесного края. От него всё сохранилось в целости…».
Рассказ «Иван-чай» известного петербургского писателя, поэта и песенника Льва Куклина (1931–2004) — один из пяти неопубликованных при жизни автора рассказов. Это прощальный дар Человека, обладающего редкой способностью писать о любви и чувственных отношениях Мужчины и Женщины с пронзительной ноткой нежности. Как и другие рассказы Куклина «Иван-чай» — это не просто рассказ о любви, это рассказ о жизни со всеми ее вечными темами и изменяющимися во времени проявлениями.
Рассказ «Страстная неделя» известного петербургского писателя, поэта и песенника Льва Куклина (1931–2004) – один из пяти неопубликованных при жизни автора рассказов. Это прощальный дар Человека, обладающего редкой способностью писать о любви и чувственных отношениях Мужчины и Женщины с пронзительной ноткой нежности.Но «Страстная неделя» – это рассказ не столько о любви, сколько о неожиданной страсти, с головой накрывшей главную героиню и всколыхнувшей ее устоявшуюся жизнь, к которой она уже не смогла вернуться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ «Энцефалитный клещ» известного петербургского писателя, поэта и песенника Льва Куклина (1931–2004) – один из пяти неопубликованных при жизни автора рассказов. Это прощальный дар Человека, обладающего редкой способностью писать о любви и чувственных отношениях Мужчины и Женщины с пронзительной ноткой нежности.Рассказ «Энцефалитный клещ» – это трогательная история любви, в которой проявилось филигранное мастерство автора, сумевшего создать сильнейший эротический образ без лобовых и откровенных описаний, а лишь несколькими штрихами и метафорическими полунамеками.
Как у новоиспечённого командующего сектором «A», у Кроу много работы. Молодой и пока без особого опыта лидер, он должен утвердить свое звание альфы. Стремясь занять его место, Страйк бросает ему вызов. И всё равно Кроу полон решимости укрепить свои позиции, ведь только в качестве альфы он может, наконец, получить то, что было для него так долго недостижимо — Лэсли… бывшего руководителя лаборатории «Древа Жизни» программы «ИНБРИД». Но Лэсли — крепкий орешек. Кроу на три года моложе неё, и для Лэсли он всё ещё молодой Боец, которого она ввела в программу «ИНБРИД», а не мужчина, которого она желала бы видеть в своей постели.
Аннотация Не желая и дальше находиться под властью людей, Инопланетные Виды сами хотят управлять своими колониями. Когда Хантер соглашается помочь президенту в одном деликатном деле, взамен он рассчитывает получить поддержку в стремлениях его народа. Хантеру необходимо найти похищенную дочь президента и вернуть ее в целости и сохранности отцу. Как Вид третьего поколения, Хантер обладает очень развитыми органами чувств. Разыскать Перл оказалось несложно, тяжелее было усмирить внезапно вспыхнувшее желание к красивой дочери президента.
Хотите я расскажу вам сказку? Как страшная великанша встретила не менее страшного некроманта. Обычно такие встречи заканчиваются смертью, но не в этот раз. Наша смелая героиня решила, что некромант ей подходит, ну, а некромант… Ему ничего не остается, как смириться. Если, конечно, жить хочет.
Во тьме старинных склепов, под землей, где жизнь угасает и превращается в прах, обитает ужасный Черный Король, несущий с собой смерть. Встреча с ним опасна для каждого человека.Но не для юной Анны Учинни, которая сама позвала чудовище, не задумываясь о последствиях. Теперь ее страхи не иссякнут, а кровь будет застывать в венах при появлении потустороннего монстра, чье присутствие грозит убить всех близких и любимых.Наследница богатого семейства растет и превращается в прекрасную девушку, но вместе с тем крепнут и ее страхи, взрощенные присутствием немыслимого и опасного существа рядом…Готическая история о красавице и чудовище, приправленная эротикой и смертью, в антураже XIX столетия.18+.
Себастиан Смайт работает в издательстве, где ему поручают перевод старого французского романа. Неожиданным образом действие романа начинает перекликаться с событиями, которые происходят вокруг самого Себастиана и его знакомых, повергая в ужас окружающих и самого Смайта. Одновременно с этим, в жизнь Себастиана врывается начинающий актер Хантер Кларингтон.