Повесть Белкиной - [19]
Фазамазахизм! «Чего?» – переспросили меня, но я не стала переводить общую лексику. На столике стояли трупики цветов, мы жевали мертвых креветок и отчаянно ругались. Тогда-то я и различила этот миллиметровый шажок от любви к ненависти, и шагнула, и возненавидела – но не б.-у.шного возлюбленного, и вообще – не человека (человек для ненависти – равно как и для любви – слишком слаб), – а слово «перевод», и где-то в солнечном сплетении ёкнуло…
Московскому метрополитену, амбивалентно
Да нет… Это, конечно, совершенно невозможно, немыслимо, неправдоподобно.
Встретить в метро (эскалатор вверх, эскалатор вниз), в толпе, крикнуть левым зрачком, заметив, будто нечто подобное – затертый, а потому – едва ли реальный, сюжет.
Не бывает, если, конечно, не фильм: дважды вверх, дважды вниз, и – провались оно трижды! – что-то неровно стучит под часами, и еще, еще сильнее: может, за Тразикором – он пульс уряжает? Главное его не совсем сбить – пульс.
А ты, оказывается, пользуешься презренным видом транспорта?… Нет, это он меня пользует, я без проездного. Сама-то как?… Не знаю, ехала и ехала… А живешь?…То живу, то экономлю; ты похудел; спешишь как обычно?… А, может, не как обычно, хотя – да, спешу. Сколько времени?… Часики аритмичны, показывают относительно… Они вообще стоят, выкини… Не могу – подарок… Чей, интересно… Да не интересно тебе. Слушай, как только Земля носит?… Земля-то носит, ноги – не держат… Пьешь?… Реже… А, помнится, в далеком диагнозе приближения к эзотерическому ты мыл в гостях бокал из-под шампанского и просил воды… Почему помнишь?… Ничего я не помню, все забыла; это «вытесненное» назад втиснулось… А-а… как ребята?… Давно не видела… Пьют?… По-разному… Дети?… Растут, чужие – всегда быстро; фильм Бергмана вот вчера… Кого?… Бергмана, Бергмана, впрочем, не важно… Как с финансами у тебя?… Ну, не сказать, чтоб… А ты скажи… Ну, лучше чуть-чуть, машину, правда, поцарапал… Только поцарапал?… И помял, да, красить надо, а лучше – выкинуть, и – новую… То-то ты под землей сегодня… Я всегда под землей… А все-таки похудел. Работаешь, женат, et cetera, ex. me?… Наполовину… Наполовину что?… Да все по 0.5 как-то. Сама-то в порядке?… Ты спрашивал. Как обычно… Так ты не замужем?… Почему я должна быть за мужем?… Ну, как тебе объяснить: все жен… Я не «все», давно пора было зарубить… До сих пор зарубки болят… Должно же у тебя хоть что-то болеть… Ладно, ласковое скажи что-нибудь… Ласковое? Водка. Чтобы говорить ласковое, нужно два раза в год ездить на море. И не заходить в метро… Ты изменилась. Слушай, а помнишь, на твой день рождения? На один из – ну, я тогда еще напился?… Ты всегда напивался, во все из… Не рычи; ты сказала что-то про plexus solaris… Ну… Что – «ну»? А потом не говорила об этом никогда больше; что-то у меня всплывает… А ты поближе подойди… Вот. Тут, посередине. Точка золотого сечения. Третьей четверти формы, батенька… Солнечное сплетение. У тебя там хоть иногда екало?… Екало… Ну, а у меня не екает уже, только изредка «всплывает»… В смысле? Во всех: не разрешаю ему я, у нас – контракт долгосрочный, права не имеем: я – задрожать, оно – сделать так, чтоб я задрожала… И сейчас?… А что – сей час?… Мы сколько зим не виделись? Сколько я тебя?… Смотря по какому летоисчислению. Вот, например, в старом стиле… Да не стебись ты; правда – сколько?
Эскалатор вверх, эскалатор вниз… Конечно же, не бывает…
Глаза такие же у тебя. А смотришь, как тогда – от этого я взгляда и убегал; но как ты – и где? зачем?… Не знаю, зачем. Вчера вот Бергмана… Счастлива? Прости, кретинский вопрос… Кретинский ответ: раньше хотелось прыгнуть, так скажем, выше собственной ауры. Но, видишь ли, для этого нужен очень хороший шест, а лучше – два. Мне попался ломкий – не прыгнула. Но многое сложилось… Многое?… Да. Долго только очень. Я, наверное, скоро старенькая стану… Брось ты… Не бросила. Но меньше: кашель.
Эскалатор вверх, эскалатор вниз… Ну и что, что не бывает, какая разница…
Вспоминал. До чертовых колик. Снилась! И злился, и перечитывал. Желтые уже… Нужно было использовать вместо туалетной… Нет… А помнишь собаку? Хэзыча? Листья, осень… Ага. Лавочка. Водка… Ну да, водка… Ты сентиментален… Из-за тебя… Нашел, на кого свалить… Баба с возу… Прекрати. Хочешь чего-нибудь?… Как догадалась?… По тебе не трудно… Ужель печать на челе?… Очень даже… Ладно, поехали… Куда?… Какая разница. В снег…Ты красивая… Не льсти… Ты некрасивая… Врешь… Куда?… Молчи, а? Только представь – мы ничего больше не… «Не» – что?… Тсс! Ты ведь хочешь – так? Сдаюсь. Сколько держались?… Да ты же – как я. Plexus solaris, понимаешь?… Только не бойся, ты только больше ничего теперь не бойся…
Сто двенадцатое ноября
«Так тошно… Руки кремом, что ли, намазать? – моя воображаемая героиня берет тюбик и выдавливает остатки на ладонь. – Или… наложить? А месячные приходят, как бандероль, раз в месяц…» – «Не блажи, у тебя другой формат», – осекает ее холодный женский голос. – «Кто здесь?» – спрашивает воображаемая героиня (назовем ее Инга): она-то думала, будто одна в комнате. – «Ты», – отвечает холодный женский голос. – «Ты? А я?» – не понимает Инга. – «Я же говорю: не блаж
"Секс является одной из девяти причин для реинкарнации. Остальные восемь не важны," — иронизировал Джордж Бернс: проверить, была ли в его шутке доля правды, мы едва ли сумеем. Однако проникнуть в святая святых — "искусство спальни" — можем. В этой книге собраны очень разные — как почти целомудренные, так и весьма откровенные тексты современных писателей, чье творчество объединяет предельная искренность, отсутствие комплексов и литературная дерзость: она-то и дает пищу для ума и тела, она-то и превращает "обычное", казалось бы, соитие в акт любви или ее антоним.
В этом сборнике очень разные писатели рассказывают о своих столкновениях с суровым миром болезней, врачей и больниц. Оптимистично, грустно, иронично, тревожно, странно — по-разному. Но все без исключения — запредельно искренне. В этих повестях и рассказах много боли и много надежды, ощущение края, обостренное чувство остроты момента и отчаянное желание жить. Читая их, начинаешь по-новому ценить каждое мгновение, обретаешь сначала мрачноватый и очищающий катарсис, а потом необыкновенное облегчение, которые только и способны подарить нам медицина и проникновенная история чуткого, наблюдательного и бесстрашного рассказчика.
Наталья Рубанова беспощадна: описывая «жизнь как она есть», с читателем не церемонится – ее «острые опыты» крайне неженственны, а саркастичная интонация порой обескураживает и циников. Модернистская многослойность не является самоцелью: кризис середины жизни, офисное и любовное рабство, Москва, не верящая слезам – добро пожаловать в ад! Стиль одного из самых неординарных прозаиков поколения тридцатилетних весьма самобытен, и если вы однажды «подсели» на эти тексты, то едва ли откажетесь от новой дозы фирменного их яда.
Молодой московский прозаик Наталья Рубанова обратила на себя внимание яркими журнальными публикациями. «Коллекция нефункциональных мужчин» — тщательно обоснованный беспощадный приговор не только нынешним горе-самцам, но и принимающей их «ухаживания» современной интеллектуалке.Если вы не боитесь, что вас возьмут за шиворот, подведут к зеркалу и покажут самого себя, то эта книга для вас. Проза, балансирующая между «измами», сюжеты, не отягощенные штампами. То, в чем мы боимся себе признаться.
Александр Иличевский отзывается о прозе Натальи Рубановой так: «Язык просто феерический, в том смысле, что взрывной, ясный, все время говорящий, рассказывающий, любящий, преследующий, точный, прозрачный, бешеный, ничего лишнего, — и вот удивительно: с одной стороны вроде бы сказовый, а с другой — ничего подобного, яростный и несущийся. То есть — Hats off!»Персонажей Натальи Рубановой объединяет одно: стремление найти любовь, но их чувства «короткометражные», хотя и не менее сильные: как не сойти с ума, когда твоя жена-художница влюбляется в собственную натурщицу или что делать, если встречаешь на ялтинской набережной самого Моцарта.
«Пелевин в юбке»: сюжет вольно отталкивается от кэрролловской «Алисы в Стране Чудес», переплетаясь с реалиями столичной жизни конца прошлого века и с осовремененной подачей «Тибетской книги мертвых»: главная героиня – Анфиса – путешествует по загробному миру, высмеивая смерть. Место действия – Москва, Одесса, Ленинград, запущенные пригороды. В книге существует «первое реальное время» и «второе реальное время». Первое реальное время – гротескные события, происходящие с Анфисой и ее окружением ежедневно, второе реальное время – события, также происходящие с Анфисой ежедневно, но в другом измерении: девушка видит и слышит то, чего не слышат другие. Сама Анфиса – студентка-пятикурсница, отбывающая своеобразный «срок» на одном из скучнейших факультетов некоего столичного института, который она называет «инститам».
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.