Поверженый король - [99]

— А что у нашего доблестного УБОПа есть, кроме непомерной амбициозности? Они уже не ходят по земле, а больше парят над ней.

— Прекрати, это не тебе судить об их работе. Это не просьба, приказ. Ты понял меня?

— А как же не понять, товарищ заместитель министра. Приказ есть приказ. Разрешите идти, я уже вторые сутки без отдыха и очень устал. Кстати, что в отношении начальника отдела? Как долго ещё мне его ждать?

Костин посмотрел на меня и, не ответив на мой вопрос, коротко произнёс:

— Идите, отдыхайте, я Вас больше не держу.

Я развернулся через левое плечо и направился к двери.

* * *

Весь следующий день я провёл у себя в кабинете. Мне удалось получить явку с повинной Лобова в отношении сотрудников милиции, которые тесно сотрудничали с его группировкой. Согласовав свои действия с Фаттаховым, я связался с менделеевским и елабужским отделами милиции и пригласил к себе в кабинет на следующий день майора Сорокова и Марата Гизатуллина. Переговорив с начальниками этих отделов, я снова приступил к работе с Лобовым.

— Слушайте, Анатолий Фомич, Вы половину дела уже сделали. Признались в организации преступной группировки, организации убийств, но этого для спасения Вашей жизни мало. Представьте себе, сейчас Вас осудят за совершённые преступления, дадут Вам лет пятнадцать лишения свободы, и вдруг кто-то из Ваших ребят совершает преступление, допустим, убийство. Милиция сработала хорошо, и мы его задерживаем. Колем его, и он вдруг заявляет нам: «Извините, товарищи милиционеры, вот вам автомат, из которого я убил этого несчастного, а его мне дал в руки Лобов Анатолий Фомич». Возникает вопрос, для чего Вам дал этот автомат гражданин Лобов, наверное, отбиваться от комаров? Ведь мы все отбиваемся от комаров автоматами. А где у нас гражданин Лобов? А он сидит, дали ему пятнадцать лет строгого режима. А что делать сейчас с этим гражданином Лобовым? А его нужно судить по всей строгости закона. Вас вновь ведут в суд, и суд судит Вас как ранее судимого за столь тяжкие преступления. Итог — серая кирпичная стена и палка в ногах с табличкой, на которой лишь номер и больше ничего.

Лицо Лобова посерело. Нарисованная мной перспектива не радовала его.

— А что мне теперь делать? — задал он вопрос.

— Существует множество решений этой проблемы. Можно загрузиться этими делами и спокойно дойти до серой стенки. А можно и разоружить свою группировку. Здесь тоже несколько вариантов, как можно сделать это. Ты можешь дать нам адреса и данные ребят, которые хранят это оружие. Однако в этом случае все они будут привлечены к уголовной ответственности. Пойдёт среди пацанов базар, что их сдал Лобов, а это явно Вас, Лобов, не устроит. Пойми, мне лишние арестанты тоже ни к чему. Поэтому этот вариант я даже не стану Вам предлагать. Есть ещё один вариант, когда и волки сыты, и овцы целы. Он заключается в следующем. Мы с Вами едем в Елабугу, Вы вызываете к себе, предположим, Батона и даёте ему команду, чтобы он встретился с ребятами. Батон перетирает с ними эту проблему, и ребята добровольно сдают оружие. Вы же знаете, что добровольная сдача оружия освобождает человека от уголовной ответственности. В результате оружие у нас, Вам плюс за разоружение, и вдобавок все ребята на свободе.

Лобов задумался. Он почесал затылок и произнёс:

— Виктор Николаевич, я сделаю это при одном условии. Вы мне организуете встречу с моей женой, и не полчаса, а часа на два, не меньше.

Я сделал задумчивое лицо и, выдержав нужную паузу, произнёс:

— Хорошо, Лобов, по рукам. У меня одно условие — Вы молчите о свидании с женой, а я предупреждаю её накануне выезда, чтобы была дома и ждала Вас. А то приедем, а её может не оказаться дома. Выезд через день, рано утром, чтобы в течение дня решить все вопросы по Елабуге.

Я вызвал конвой и отправил Лобова в камеру. Лобов выходил из кабинета с улыбкой на лице.

— Да, Хирург был прав. С операми нужно играть по взаимовыгодным условиям, — вспомнив сокамерника, подумал Лобов.

И, кажется, сегодня он впервые сыграл правильно.

* * *

После того, как конвой увёл Лобова, я закрыл кабинет и направился к Фаттахову.

— Ну, как дела? — поинтересовался он у меня. — Результаты есть?

Я устало сел на стул и протянул ему дополнительную явку с повинной.

— Читайте, Ринат Бареевич, — сказал я. — Там много что написано о наших ссученных ментах. Сволочи, за водку продают патроны, которыми потом и убивают наших товарищей по службе.

Фаттахов взял у меня явку и стал её внимательно изучать. Пока он её читал, на его лице перебывали все человеческие эмоции.

— Ну, суки драные, — возмутился он и, взглянув на меня, поинтересовался:

— Ты ещё не докладывал об этом Костину?

— Нет, Ринат. Я не стал прыгать через тебя. Думаю, что ты сам доложишь.

— Ты что, Виктор Николаевич. Здесь радоваться нужно, что ты вскрыл это осиное гнездо, а ты, наоборот, весь в печали.

— Устал я очень, Ринат, не столько физически, сколько психически. Трудно работать стало, Ринат. Иногда хочется бросить всё и уйти. Понимаешь, Ринат, раньше каждое раскрытое преступление радовало, вселяло уверенность в то, что ты вершишь в правое дело, а сейчас я даже не знаю, правильно ли я делаю, раскрывая это преступление. Ты же знаешь, убиенный, несмотря на то, что являлся депутатом, по сути дела был тем же уголовником. Что-то в жизни сдвинулось, словно цепь на звёздочке. Вроде бы всё нормально, а что-то не так. Неправильно работает двигатель, троит.