Поверженый король - [113]

— Привет, дружище. Давно тебя не слышал, как живёшь? — поинтересовался я у него. — Что нового?

— Слушай, Виктор Николаевич, вчера ребята перехватили записку Лобова. Он в ней много пишет о тебе. Считает, что ты его обманул, склонив его к сдаче оружия. Просит ребят, чтобы они с тобой разобрались.

— Да это не первая угроза в мой адрес. Меня давно хотят завалить, пишут, угрожают. Я к этому привык.

— Зря ты так, — произнёс Цветаев. — Лобов не из тех, кто бросает свои слова на ветер. Будь осторожен, всё может быть.

— Спасибо, дружище, за подсказку. Предупреждён, значит, вооружён, — сказал я и положил трубку.

— Этого мне ещё не хватало, — подумал я про себя.

Хорошо изучив Лобова, я понял, что это не шутка. Все угрозы, высказанные Лобовым в отношении своих врагов, он, как правило, доводил до логического конца. Я невольно задумался над угрозой, стараясь понять, чего он хочет добиться этой выходкой. Проиграв мне в личном противостоянии, он хотел реабилитировать себя в глазах своих ребят, тем самым доказать им, что он до сих пор ещё силён и могущественен. Получилось то, чего он боялся больше всего, — он сдал всех своих ребят, то есть пошёл на сотрудничество с милицией, что запрещал негласный закон улиц. Именно уязвлённое самолюбие этого человека не давало ему спокойно отбывать наказание. Ему нужно было отомстить, душа жаждала крови, и он рисовал в своей голове картины мести.

— Ну, что, Абрамов? Видно, пришло время подумать не только об интересах государства, но и о своих личных проблемах, — подумал я. — Нужно срочно что-то придумать, и под этим благовидным предлогом отправить семью к тёще.

Я встал из-за стола и подошёл к окну. Постояв у окна с минуту, я снял трубку и позвонил жене:

— Привет, ты чем занята? Слушай, ты вроде бы хотела съездить к матери, погостить там немного?

То ли я сыграл плохо, то ли у неё сработала интуиция, но моё предложение было моментально отклонено.

— С чего это ты взял, Виктор? Я вообще никуда не собиралась уезжать. Скажи, что-то случилось?

Я начал её успокаивать, сто раз пожалев, что позвонил домой.

— Если ты не хочешь поехать, ради Бога, я тебя никуда не отправляю. Пойми меня, сейчас у меня будет много работы, возможно, мне придётся уехать в командировку на длительное время.

— Что ты говоришь? Можно подумать, что ты раньше никуда не ездил, — сказала она. — Вот придёшь домой, дома и поговорим.

Я сел в кресло и пододвинул к себе листы с информацией о Муратове, поступившей из Альметьевска. Перечитав её, я не нашёл ничего такого, что можно было бы использовать в виде козырной карты в разговоре с ним.

— Что это? — подумал я. — Два года разработки группировки, и никаких интересных материалов в отношении правой руки главаря? Наверное, я что-то упустил?

Взглянув на часы, я приказал поднять из камеры Муратова. Пробежав ещё раз по записям, я сунул бумаги в ящик стола и стал ждать, когда ко мне введут Муратова.

* * *

— Ты что мне порожняки гоняешь, начальник? — спросил Муратов. — С чего Вы взяли, что я являюсь правой рукой Аникина? Я вообще не знаю, за что меня задержали. Я никогда не входил ни в какие бандитские формирования.

Время шло, но я не мог пока подобрать к нему никаких ключей. Он отрицал всё, что мог и не мог отрицать.

— Муратов, тебя и ещё двух твоих товарищей задержали сотрудники восемнадцатой колонии во время попытки совершить незаконную передачу запрещённых предметов в зону. У меня имеются протоколы о Вашем задержании. Скажите, если Вы такой законопослушный гражданин, то чем Вы можете оправдать этот поступок?

— Мы просто, начальник, зону грели, — произнёс Муратов. — Нас с ребятами там хорошо знают и за всё это уважают.

— Тогда скажи мне, Муратов, почему ты оказался в группировке Аникина, а не у Хомича? Ведь в вашей группировке, насколько я знаю, практически нет судимых ребят? Хомич — ставленник оренбургских воров, которых интересует нефтепромышленный комплекс республики, а мы зону греем, то есть поддерживаем наших ребят? Сами знаете, начальник, от сумы и от тюрьмы гарантий нет.

Попросив у меня разрешения, он закурил и, перекинув ногу на ногу, победно посмотрел на меня.

— Значит, Муратов, ты жил, опасаясь того, что тебя могут закрыть, готовил почву и тому подобное.

— Всё может быть, однако теперь я особо зоны не боюсь, я достаточно авторитетен в тех кругах и поэтому, думаю, что там не пропаду.

— Видишь ли, Ильдус. Ты же в нормальную зону не попадёшь, а куда тебя направят, там твой авторитет абсолютно не нужен, там другие критерии авторитетности.

Муратов напрягся, улыбка слетела с его губ, и он с осторожностью посмотрел на меня.

— Да, да, Муратов, ты в нормальную зону не попадёшь. Ты совсем забыл, что ты служил во внутренних войсках, и, по воровским понятиям, ты — мент. А это значит, что отбывать свой срок будешь на ментовской зоне, вместе с зятем Брежнева. Они тебя там быстро научат любить Родину. А раз ты будешь на другой зоне, то все будут считать тебя предателем. Поэтому расскажешь ты мне всё о своей группировке или нет, сейчас для тебя это не столь уж важно. Сейчас тебя переведут из общей хаты в отдельную камеру, и все забудут о тебе, Муратов. Кроме тебя, Муратов, я работаю и с другими твоими друзьями. Они, в отличие от тебя, более сговорчивы. Если ты не знаешь, прокуратура возбудила уголовное дело по статье «Бандитизм». А это громадные сроки, без надежды на амнистию. Вот ребята и стараются выплыть из этого, кто как может. Они сдают всех, а все будут считать, что их сдал ты, так как я тебе не предоставлю подобной возможности как-то оправдаться перед ребятами. А там посмотрим. Пока Аникин в бегах, ты лидер группировки, и судить тебя будут отдельно от всей вашей бригады. Сколько ты проживёшь, я не знаю, но думаю, что не совсем долго.