Поверженные боги - [62]

— В темноте, мой господин, все женщины выглядят одинаково, разве нет? В общем, юноши, конечно, тоже. Ну так что, надумал? Скорее всего кто-нибудь уже заказал Куекуельеуа на эту ночь, но, разумеется, она предпочтет воителя-Орла простому почтека. Позвать ее для тебя?

— Куекуельеуа, — повторил я, и это имя всколыхнуло во мне воспоминание. — Когда-то я знал весьма красивую девушку по имени Кекелмики.

— Смешинку? — переспросил хозяин гостиницы и хихикнул. — Судя по имени, она, должно быть, была неплохой любовницей. Но наверняка ей далеко до моей Куекуельеуа, Щекотки.

Чувствуя, как у меня заныло сердце, я сказал:

— Спасибо за заботу, но мне никто не нужен. — А затем, запив эти слова большим глотком октли, спросил: — Скажи, а кто та худенькая девушка, что тихонько сидит в уголке одна?

— Туманный Дождь? — равнодушно сказал хозяин гостиницы. — Девчонку так прозвали из-за того, что когда ее… э-э-э… используют, она без конца плачет. Новенькая, но, как мне говорили, в дело вполне годится.

— Как только напьюсь и отправлюсь к себе в комнату, пришли мне ее туда, — распорядился я.

— Как будет угодно господину благородному воителю. Вообще-то мне нет никакого дела до предпочтений уважаемых гостей, но порой у меня возникает легкое любопытство. Могу я поинтересоваться, почему господин выбрал именно Туманный Дождь?

— Только потому, — ответил я, — что она ничем не напоминает мне ни одну из тех женщин, которых я знал.

Брачная церемония была непритязательной и прошла спокойно. Четверо моих старых, проверенных товарищей выступили в качестве свидетелей, а хозяин гостиницы обеспечил настамалтин — подобающей случаю ритуальной пищей. Некоторые из вставших пораньше постояльцев стали нашими свадебными гостями. Поскольку Куаунауак являлся главным поселением тлауков, я попросил совершить обряд жреца главного божества этого племени — бога Кецалькоатля. И жрец, заметив, что пара, стоявшая перед ним, уже давно миновала пору зеленой юности, тактично опустил обычные для такого рода церемоний предупреждения, обращаемые к предположительно невинной невесте, равно как и увещевания, адресуемые предположительно исполненному вожделения жениху. Поэтому его речь оказалась примечательно короткой и ни у кого не вызвала раздражения.

Но даже этот весьма формальный ритуал пробудил в Бью Рибе некие чувства или, во всяком случае, их подобие. Она умудрилась даже обронить несколько вполне девичьих слезинок и сквозь них улыбнуться мне трепетной улыбкой.

Должен признать, что это усилило ее и без того поразительную красоту, которая, как я никогда не отрицал, была почти неотличима от изысканной прелести ее покойной сестры. Бью была одета весьма соблазнительно, и когда я смотрел на нее, не используя свой кристалл, она казалась мне такой же молодой, как и моя навечно двадцатилетняя Цьянья. Зная это, я всю ночь напролет неустанно использовал девицу по имени Туманный Дождь, чтобы лишить себя возможности вступить в плотские отношения с Бью, даже если у меня вдруг, что вполне возможно, и возникнет такое желание.

Наконец жрец в последний раз обмахнул нас курильницей кипали, проследил за тем, как мы накормили друг друга дымящимся тамали, связал уголками мою накидку с подолом Ждущей Луны и пожелал нам счастья в нашей новой жизни.

— Спасибо, господин жрец, — отозвался я, вручая ему плату. — Спасибо за все и в особенности за добрые пожелания. Возможно, там, куда я отправляюсь, мне без удачи не обойтись.

После этого я распустил узел, связывавший меня с Бью, и, взвалив на плечо свою дорожную котомку, попрощался.

— До свидания, — повторила она за мной срывающимся голосом. — Но, Цаа, сегодня ведь день нашей свадьбы…

— Я же говорил тебе, что ухожу. Нам не по пути: домой тебя доставят мои люди.

— Но я думала… думала, мы задержимся здесь… чтобы… — Она огляделась по сторонам, на наблюдавших эту сцену и прислушивавшихся гостей, и густо покраснела. — Цаа, теперь я твоя жена!

— Я женился на тебе по твоей просьбе, — прозвучал мой ответ, — и ты со временем будешь моей законной вдовой и моей наследницей. Но моей женой была и останется Цьянья!

— Цьянья мертва! Ее уже десять лет как нет в живых!

— Ее смерть не разорвала наших уз. И у меня никогда не будет никакой другой жены.

— Лицемер! — возмутилась она. — Можно подумать, будто ты все эти годы хранил ей верность! У тебя были другие женщины, так почему же ты отвергаешь меня?

За исключением хозяина гостиницы, по физиономии которого блуждала непристойная ухмылка, все остальные свидетели этого скандала чувствовали себя неловко. А жрец даже нервно пробормотал:

— Мой господин, но вообще-то принято скреплять обеты актом… ну, в общем, вам следует узнать друг друга как следует…

— Ты безусловно прав, господин жрец, сразу видно, что не зря получил свой титул. Но я знаю эту женщину даже больше, чем следует.

Бью ахнула.

— Что за бесстыдная ложь! Мы никогда не были…

— И никогда не будем. Ждущая Луна, я слишком хорошо знаю тебя во всех других отношениях. Я также знаю, что наиболее уязвим мужчина бывает именно в тот момент, когда вступает в близость с женщиной. Я не собираюсь рисковать, ибо не сомневаюсь, что в решающий момент ты подвергнешь меня осмеянию или унизишь еще каким-нибудь другим способом, каких у тебя в запасе великое множество, ведь коварство свое ты оттачивала годами.