Повелитель железа - [55]

— Ну… ну…

— Что вы… простите ради бога… гнусная скотина…

— … и урод! — крикнул голос Терезы.

— Да… да… сударь, — простите… и урод!.

Банкир с некоторым облегчением повесил трубку. Он еще дешево отделался. С волнением он стал ходить по своему кабинету, словно прислушиваясь к чему-то. Он снял со шкафа глобус и, сдунув пыль с Великого океана, провел пальцем по тропикам.

Потом он разулся, долго прислушивался и, наконец, стал пробираться по коридору, ведущему в темный зал.

Прислуга, утомленная суетой, спала. Сквозь открытые окна зала доносился глухой гром ночного экспресса и далекий несмолкаемый гул столицы. Воздух был прян, и от садовых цветов и от аромата духов, оставшегося, как воспоминание о плечах и локонах недавно здесь танцевавших красавиц.

Пьер Ламуль, дойдя до середины зала, тихо свистнул. В ответ тоже раздался свист.

— Господин Бисанже? — спросил шепотом Ламуль.

— Я… это вы, господин Ламуль?

— Я… кажется, все спят.

Он прислушался. Ему показалось, что под диваном в куче серпантина прошуршала мышь, но потом снова все смолкло.

— Ну, действуйте… и да хранит нас парижская богоматерь!

Слышно было, как завозился во мраке господин Бисанже.

— Внимание! — сказал он тихо.

Что-то зажужжало, и вдруг на стене явилась «она», та самая, которая торопилась уйти из леса.

— Не вертите, не вертите, — прошептал Пьер Ламуль, — а то опять выскочит это лысое страшилище!

Красавица замерла, словно прислушивалась к чему-то.

Пьер Ламуль подошел к ней совсем близко. Вблизи она была огромна, и, когда он тронул ее, под его рукой закачалось полотно, причем лес и красавица затрепыхались, как простыня на венецианском балконе. Пьер Ламуль отошел. Мыши опять завозились под диваном. Он кинул в них пробкой, попавшейся под ногу, и, пятясь задом, стал отступать от экрана, и чем больше он удалялся, тем прекраснее становилась она.

— Бум!!!

Пьер Ламуль опрокинул в темноте один из столиков.

С громом покатились пустые бутылки. Господин Бисанже в ужасе потушил аппарат, а Ламуль замер в той позе, в какой отступал, и сердце его застучало, как пулемет. Но никто не шевелился во всем доме.

— Не слыхали, — пробормотал Ламуль, — давайте снова!

Г. Бисанже опять завозился, но от волнения он что-то перепутал, ибо внезапно заковылял на тракторе инженер Симеон. Опять воцарилась мгла, и опять появилась красавица.

Да, несомненно! Это была настоящая красавица. Рядом с нею Прекрасная Тереза казалась маленьким, жалким заморышем…

— Нельзя ли сделать так, чтоб она разделась? — прошептал Ламуль.

Господин Бисанже сокрушенно вздохнул.

— Искусство кино, увы, еще не достаточно подвинулось!.. Что вы хотите, сударь? Эдисон стар, как мышь, и ему не нужно этого… Но братья Патэ… Скоро возьмут патент… Таких братьев, — сударь, не было еще со времен Гракхов… Это настоящие французы, сударь!

Поворот рукоятки, и она еще прекраснее, опять и еще, опять еще…

Зал внезапно озарился. Прекрасная Тереза стояла на пороге, держа в руках свои туфельки. Пьер Ламуль от страха грузно сел на пол, и в этот миг ему показалось, что под диваном, где скреблись мыши, явилась человеческая рука. Но он ничего не мог разглядеть определенно, ибо одна из туфелек с силою бомбы и с удивительной ловкостью полетела ему в переносицу, а другая уже летела вслед господину Бисанже, который бежал, унося с собой все еще зажженный аппарат, так что призрак красавицы мчался впереди него по всем стенам, проваливаясь в окна, появляясь то совсем близко, то далеко, то маленьким, как куколка, то величиной с жирафу. Следом за ним змеился длинный провод.

В зале вновь воцарился мрак. Никто не знает, как провели супруги Ламуль остатки этой обильной приключениями ночи. Все тот же негритенок, любивший спать в саду на скамейке рассказывал на другой день, как по кустам во мраке неслась огромная белая женщина, как следом за нею мчался сам черт с чемоданом, извергающим пламя, и с хвостом через весь сад.

Хвост этот вдруг оторвался, и тогда все исчезло, а когда он, негритенок, опомнившись от страху, решился поднять тревогу, то из входной двери внезапно появился господин Морис Фуко, весь в пыли и в клочьях серпантина, и сунул ему такую крупную монету, что у него отнялся язык.

Глава III Необычайное увлечение географическими науками

Остановившись перед дверью с надписью: «Доктор Жан Сигаль», Морис Фуко почувствовал некоторый трепет.

— Доктор принимает? — спросил он горничную.

— Простите, сударь, — отвечала та, — доктор Жан Сигаль — доктор географии…Если вам нужно ухо, горло и нос, то это этажом выше.

— Мне нужен именно доктор географии, вот моя визитная карточка…

— Пожалуйте, — сказала горничная, вернувшись через минуту.

В кабинете, увешанном картами, уставленном глобусами и чучелами, заваленном книгами и рукописями, за большим столом сидел Жан Сигаль, автор нашумевшей в свое время книги: «О способах приготовления человеческого мяса у бушменов», которую ловкие книгопродавцы обычно сплавляли рассеянным дамам под видом «подарка небогатым хозяйкам».

Морис Фуко поклонился профессору, а профессор поклонился ему в свою очередь.

— К делу! К делу! Дурак!

Услыхав этот гортанный крик, Морис Фуко вспылил: