Повелитель теней - [8]

Барон осторожно приблизился к спящей и только хотел отдернуть полог — как вдруг ему почудилось, что занавеси раздвинулись прежде, чем их успела коснуться его рука, оттуда выступила какая-то тень и проскользнула мимо. В этот раз она была менее прозрачная и зыбкая. Тень проплыла мимо барона и исчезла во мраке. В первое мгновение он инстинктивно протянул к ней руку, но потом замер, пораженный, вглядываясь в темноту, которую не мог рассеять колеблющийся свет ночника. Прошло какое-то время прежде, чем барон отважился откинуть полог. София лежала со счастливой улыбкой на лице, глаза ее были закрыты, и она казалась спящей. Барон медленно опустил занавеси и тихо вышел из комнаты. Эту ночь он провел со всяким сбродом, который наводнил город по случаю ярмарки, и щедрыми подачками подстрекал его к самому дикому и разнузданному веселью.

Когда настало утро, один из собутыльников, фокусник-шпагоглотатель, посетовал, что пирушке приходит конец. Но барон стукнул кулаком по столу и воскликнул: «Это еще почему? Каждый прожитый день подталкивает нас к могиле, и нам уже не бывать такими, как мы были. Так давайте пировать, пока солнце снова не закатится!» Ярмарочный люд встретил это заявление ликующим ревом и принялся на все лады восхвалять своего благодетеля, а барон сидел среди них пил и буянил, пока не решил, что ему наконец удалось одолеть мертвящий ужас.

Был уже поздний вечер, когда он встал, пошатываясь, и начал прощаться со своими собратьями по веселью. Среди гуляк, которые на протяжении дня уже несколько раз принимались пить и снова трезвели, послышался ропот сожаления.

— А вы хотели бы еще остаться со мной? — неожиданно спросил барон.

— Да! Да! — закричали со всех сторон.

— Тогда вперед!

Тут поднялся невообразимый шум, двое цирковых силачей подхватили барона на руки и стали носить по кругу под ликующие вопли прочих. Затем вся ватага двинулась в путь, предводительствуемая бароном, которого сопровождали хозяин кукольного театра и женщина-змея. Редкие прохожие, которые встречались им на улицах, с немалым удивлением смотрели на имперского судью, шагавшего во главе гурьбы цирковых артистов.

Сначала, с хохотом и песнями, процессия быстро двигалась вперед, однако, чем ближе подходил барон к своему дому, тем тяжелее делался его шаг. Прохладный ночной воздух подействовал на него отрезвляюще, и он начал размышлять, как быть дальше, а чтобы выиграть время, решил не идти прямо, но дать крюк. Не могло быть и речи о том, чтобы привести с собой все это горланящее стадо — значит, следовало под каким-нибудь благовидным предлогом отделаться от ставших нежеланными спутников. И вот, когда они достигли стены, которой был обнесен его сад, барон повернулся и крикнул, обращаясь к недавним собутыльникам:

— Увы, приятели, дальше хода нет! Жена моя больна, и не годится приводить к ней в дом такое шумное общество. Но завтра…

Однако об этом и слышать никто не хотел. Сперва заставили тащиться через весь город, а теперь велят возвращаться несолоно хлебавши! И когда барон снова повторил, чтобы они расходились, толпа начала угрожающе ворчать. Охваченный яростью, он отступил к стене и поднял зажатый в кулаке костыль.

— Эй, вы, убирайтесь! Не то всем головы размозжу!

Присмиревшие гуляки не рискнули двинуться дальше и с недовольным видом побрели прочь. Однако стоило барону остаться одному, как его тотчас охватило знакомое неприятное чувство. У него даже мелькнула мысль, не лучше ли провести и эту ночь в городе, но тут он вспомнил о своем долге: нужно хотя бы справиться о здоровье супруги, а тогда можно снова покинуть садовый домик. Он повернулся и заковылял вдоль ограды ко входу.

От привратника барон узнал, что София большую часть дня пролежала без сознания. Подавленный, он тихонько вошел в комнату с пальмами и хотел направиться к больной, как вдруг услышал легкие, торопливые шаги. Барон инстинктивно отпрянул назад — и в это мгновение мимо проскользнул человек. Он был подобен тени и в то же время обладал вполне четкими формами, и когда ошеломленный барон взглянул на странного гостя, ему почудилось, будто он узнает черты и осанку Антона Кюнеля. Человек бесшумно пересек комнату, приблизился к закрытой двери, отворил ее и вошел. Барон рванулся следом и дернул за ручку — комната была заперта. Сомнений нет — он сошел с ума!

Преследуемый этой мыслью, барон захромал прочь из дома, он почти бежал по саду, пока не очутился перед памятником погибшему другу. Луна взошла уже так высоко, что маленький холмик и доска были полностью освещены, но что это… барон замер, словно сам обратился в камень, и почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове: доска была пуста. Силуэт Кюнеля исчез.

Стиснув зубы, барон повернулся и заковылял к павильону. Навстречу, между деревьями, пробивался какой-то свет, хотя прежде дом стоял темным и немым.

Подойдя ближе, барон обнаружил, что замеченный им свет просачивается из запертой комнаты. Он подкрался по террасе к освещенным окнам. Занавеси были опущены, как всегда, но внутри оказалось достаточно светло, чтобы различить причудливую игру теней. Увеличенные до гигантских размеров, так что заняли весь оконный проем, они прижимались друг к другу, охваченные всепоглощающей страстью, влюбленные слились в поцелуе. И барон узнал их: то были его жена и актер театра теней.