Повелитель теней - [158]

Затем Джон Грант посмотрел на Джустиниани, находившегося, как всегда, в первых рядах и приподнимающегося на цыпочках, словно он готовился броситься вперед; на дона Франсиско де Толедо – капитана-авантюриста из Кастилии, который имел богатый воинский опыт. На мгновение он ощутил прилив гордости и подумал, что может сейчас заплакать, – но не от страха, а от любви. Юноше вдруг подумалось, что если ему суждено сегодня умереть, то пусть он умрет здесь, рядом с этими людьми, его боевыми товарищами. Ведь они становились храбрецами благодаря любви к ним со стороны соотечественников и верили в то, что погибнут не зря, даже если их ждет сокрушительное поражение. Они были готовы отдать все свои силы и бороться до последнего дыхания, и не сомневались в том, что даже их безжизненные тела, рухнувшие наземь, станут последней преградой, отделяющей врага от тех, кого они защищают.

Впереди нападающих бежал тяжеловооруженный воин-янычар. Его металлический нагрудник поблескивал, а вдоль края клинка плясали вспышки солнечного света. Джустиниани встретился с ним взглядом и прыгнул вперед, но валун, на который он приземлился, оказался неустойчивым, и генуэзец потерял равновесие в тот момент, когда янычар уже оказался возле него и замахнулся на него саблей. Джон Грант резко поднял свой меч и рванулся вперед, к Джустиниани, надеясь успеть парировать удар янычара и спасти генуэзца. Однако как бы быстро ни двигался шотландец, его заметно опередил Паоло Боккиарди, который, словно проворный, бросившийся за добычей кот, взмахнул своим прямым мечом подобно тому, как машет топором дровосек, и перерубил обе ноги янычара выше колен.

Сразу же за этим первым кровопролитием тулпы нападающих и защитников города схлестнулись друг с другом, лихорадочно орудуя мечами и копьями. Джон Грант рубил мечом и чувствовал, как под его клинком рассекается плоть и раскалываются кости. Краем глаза он заметил турецкого воина ростом более шести с половиной футов, который был облачен в очень красивые одежды и явно выделялся ростом и внешностью среди своих товарищей. Свободные края его разноцветного одеяния развевались позади него на ветру. И тут вдруг перед этим верзилой появился, преградив ему путь, другой гигант, но из числа защитников города, и когда они оба остановились и затем стали ходить по кругу, оценивающе присматриваясь друг к другу и тем самым готовясь к поединку, воины обеих противоборствующих сторон, которые находились рядом, тоже остановились и стали таращиться на них, завороженные начинающимся действом – противостоянием двух гигантов.

Те одновременно с огромной силой нанесли удар своим оружием. Меч защитника города и кривая сабля турка столкнулись друг с другом, словно две молнии во время грозы. Сталь зазвенела, и оба воина рявкнули что-то друг другу в лицо. Последовали другие, удачно парируемые удары, пока наконец турок, края одежды которого трепыхались на ветру, словно струйки дыма, не присел и не попытался нанести удар по коленям соперника. Защитник города моментально подпрыгнул, высоко подняв при этом колени, и кривая сабля, пройдя ниже его ступней, не причинила ему никакого вреда. Приземлившись, христианин воспользовался тем, что его противник ненадолго потерял равновесие в результате своего промаха, и занес над турком свой меч, а потом с яростным криком рубанул вниз. Острый клинок угодил между плечом и шеей турка. Удар был нанесен с такой силой, что меч разрубил тело турецкого воина аж до правого бедра, и оно развалилось на две части.

Джон Грант уже хотел было радостно заорать, но в тот момент, когда разрубленное тело убитого турка шлепнулось в пыль, турецкие воины вдруг дружно рванулись вперед и зарубили победителя только что состоявшегося поединка. Его товарищи, разъярившись из-за такой вопиющей несправедливости, набросились на них, надеясь хотя бы отбить тело героя. Однако когда они, в том числе и Джон Грант, стали теснить своих врагов, раздался оглушительный грохот, который заставил их остановиться.

Все они – и нападающие, и защитники города – повернулись и увидели, что османская башня «украсилась» красными и оранжевыми вспышками. Снова послышался грохот: целый град из наполненных черным порохом бочонков с зажженными фитилями был выпущен с крепостной стены с помощью катапульт в основание турецкой башни. Башня эта затряслась и задрожала, словно гигантское дерево, терзаемое бурей, а затем с громким ревом обрушилась, подняв огромное облако дыма и пыли.

Вот теперь-то Джон Грант радостно заорал, и его голос соединился с восторженными криками других защитников Великого Города. А на вершине крепостной стены, ликуя и вопя от радости, танцевали те, кто послал в сторону турецкой башни смертоносный град, разрушивший сооружение противника до основания.

Вдохновленные этим успехом, Джон Грант и его товарищи снова бросились в бой и стали теснить своих врагов. К ним вернулись их энтузиазм и сила – так, как снова вспыхивает уже начавшее угасать пламя при порыве ветра. Воины противоборствующих сторон, поскальзываясь на земле, обильно смоченной кровью, и спотыкаясь о трупы, были охвачены безумной жаждой убийства и насилия, которая, словно колдовские чары, всецело завладела сознанием воинов, вытеснив все остальное. Общим усилием, похожим на один большой выдох, защитники города удвоили натиск, рубя и пронзая мечами турок, и те начали давать слабину.