Повелитель механизмов - [16]

Ладно, это не важно. Все люди смертны, и этот человек ничем не лучше остальных. Я, честно говоря, горевать по нему не буду, если я вообще вспомню о нем. Пусть этим ерундовым заказом занимаются эльфы, вот и займемся поисками эльфа в темной комнате.

Можно, конечно, пойти в эльфийское представительно и там потребовать встречи с Хараном, но мне, во-первых, не хочется бегать искать его, во-вторых, мы же стараемся соблюдать законы конспирации. Знакомых из эльфийского народа у меня нет, да и откуда они могут взяться, если я человек-механист?! Но зато у меня есть знакомый, который ведет торговые дела с эльфами.

Вот к нему и обратимся.

Я запер входную дверь и отправился на третий этаж, оттуда по винтовой лестнице поднялся на любимую башенку. Еще утром я отсюда наблюдал восход, а теперь, если оглянуться, можно увидеть, как солнце прячется за край земли. Забавно, я тут стоял всего лишь несколько часов тому назад, это мгновение теперь ощущалось утонувшим в безумной реке времени. Порой от этого мне хотелось погрустить, посидеть со стаканом водки у камина, подумать о бренности бытия, а через пару часов утонченного мазохизма отправиться в мастерскую и сделать какую-нибудь новую машину убийства.

Да, своеобразная у меня философия, я доказываю право на жизнь, создавая смерть.

Я повернулся так, чтобы заходящее было слева, приходилось щуриться. Умирая, солнце исторгало неистовые потоки световой энергии. Но это не мешало мне рассмотреть небольшой балкончик четырехэтажного особняка, раньше я любил забраться рано утром на крышу своего дома и подглядывать за одной дамочкой.

Выглядела она молодо, хотя, как я знал, время уже должно было слегка посеребрить черную гриву ее волос, которая обрамляла аристократическое личико. Глядя на ее тонкую изящную фигурку, сложно было представить, что эта женщина способна перегрызть глотку оппоненту и не почувствовать никаких угрызений совести. Или того, что у обычных людей отвечало за самобичевания и переживания. Несмотря на свое миниатюрное, я бы даже сказал, кукольное тело, эта особа могла похвастаться приличного размера грудью, на которую можно было смотреть всю ближайшую вечность, не отрываясь на сон и еду. Все в этой женщине было идеально и соблазнительно, или точнее — идеально соблазнительно: лицо, торс, руки, ноги… Хозяйка дома любила нежиться в теплых лучах солнца совершенно обнаженной.

Надо ли говорить, что я не мог отказаться от такой удачной возможности полюбоваться игрой света на бледной женской коже.

Иногда она читала книгу, иногда что-то записывала в свою белоснежную тетрадь, иногда просто дремала, а в это время я порой стоял вот на этом же самом месте, как сейчас в тени от козырька башни, и созерцал. А посмотреть было на что. Но сейчас балкончик был пуст, оно и ясно, хозяйка величественного особняка любит утром отдыхать, а после полудня работать.

Знала ли она о том, что я порой за ней наблюдаю? Конечно же, знала, надо быть круглым идиотом, чтобы не ожидать подобных действий от рядом живущего одинокого мужчины. Волновало ли ее это? Нет. По городу ходили самые дикие слухи о соседке, мое внимание не могло взволновать эту женщину.

На крыше башенки были по кругу установлены рельсы, по которым можно было передвигать электрический фонарь. Мне приходилось иметь дело с этой женщиной, я часто заказывал у нее редкие товары для своих произведений, и чтобы лишний раз не бегать по улицам мною была предложена система световых знаков. Именно это и послужило причиной, по которой у моего дома выросла башенка.

Под козырьком пряталась синего цвета кнопка, я нажал на нее. Тут же воздух пронзил яркий световой луч, рождаемый в фонаре. Сейчас немного передвинем фонарь, направим луч точно в стеклянные балконные двери, и меня почтит присутствием одна из уважаемых леди нашего Города. Представительница древней торговой семьи Вейнтас; женщина, которую трижды избирали председателем Городского Совета; самая хитрая, жестокая, коварная женщина — сама Леди Асани Вейнтас! Или просто Змея, для друзей. Или Змейка, для близких друзей.

Вот только змея не спешила выползти из логова и плюнуть в мою сторону накопленным ядом. Занята, поди. Тогда можно ее немного пораздражать ярким светом в окошке, я направил фонарь точно в то место, где должна находиться соседка. Если она, конечно, работает за столом, а не перебирает свою библиотеку или купается в золоте.

Что ж подождем, торопиться некуда, час творческого возбуждения еще не наступил. Оперевшись локтями о перила, я осматривал улицу, ничего любопытного увидеть не мог, соседние дома стыдливо прятали свои тайны за высокими каменными заборами, только покрытые черепицей крыши и, в редких случаях, окна верхних этажей открывались моему любопытствующему взору.

И что эти люди так ревностно прячут? Неужели они создают живое существо у себя в мастерской? Или все банально и скучно — интриги, коррупция, убийства и другое.

Мне было приятней воображать, что вон в том доме жил молодой поэт, он сочиняет поэмы, благодаря которым обретет вечное бессмертие в памяти цивилизованных людей. А вон тот дом хранил художника, его полотна столь искусны, что, глядя на них, веришь: это не краска, а окно в новый мир.