Повелитель блох - [13]

– Жаль, – в голос Ганца прозвучала искренняя печаль. Он подошел к висящей на стене полке, снял самую большую кружку и вернулся к столу. – Кушать, и верно, хочется.

Аккуратно, не пролив ни капли, наполнил кружку и сделал несколько больших глотков. Зажмурился, тряхнул головой и шумно выдохнул.

– Я рассчитывал на вас.

– Причем здесь мы? – Джузеппе начал понимать положение вещей и оно ему крайне не понравилось. – Это же постоялый двор, значит здесь должны кормить! Позови хозяина, я с ним поговорю.

– Хозяина… – Ганц оглядел комнату так задумчиво, что магистру показалось, будто он рассчитывает обнаружить хозяина где-нибудь, под лавкой. Потом он уставился на Арру и вдруг просиял радостной улыбкой. – А! Хозяином я буду!

– Вроде ты недавно служил здесь работником, – напомнил Джузеппе.

– И работником, – Ганц был сама покладистость. – Целую неделю трудился здесь работником, потом стал хозяином. Я эту развалюху в карты выиграл… – он слегка загрустил, – кажется.

– Ничего не понимаю, – нервно дернулась Арра. – Как это, «кажется»?

– Мы пиво пили, пока играли, много пива, так что я плохо помню, как все случилось. Но на постоялый двор играли, это точно. Выиграл, выходит, – Ганц развел руками и снова огляделся, теперь уже с любопытством. – Просыпаюсь я два дня назад, и вот… я здесь хозяин.

– Хорошо, ты хозяин, а еда где? – вернулась Арра к главному вопросу.

– Так я же говорю, нету, – удивился ее непонятливости Ганц.

– Ерунда! – Джузеппе сердито стукнул по ручке кресла и оно тут же закачалось. – Ел же ты что-то эти два дня?

– Ел? – Ганц уставился на него круглыми глазами. – Я пиво пил. Пиво есть, много еще. В подвале три бочонка стоит.

Арра встала, с грохотом отодвинув лавку. Громко топая ногами вышла в сени, повозилась там, потом ее каблуки простучали по крыльцу. В маленькое окошко было видно, как она зашла в пристроенный к дому сарай. Мужчины молча ждали ее возвращения.

– Мешок муки в сенях стоит, а в сараюшке есть корзина лука, связка горького перца и немного фасоли, – доложила Арра результаты своих изысканий. – Из этого много не наготовишь.

– Еще соль есть, – встрепенулся Ганц и потащил из под лавки большой рогожный куль.

– Арра! – Джузеппе с надеждой смотрел на нее, – хоть пресную лепешечку!

– Слушай, господин магистр истинной магии, – хотя Арра обращалась к Джузеппе, смотрела она на Ганца. И ее холодный взгляд не сулил ему ничего хорошего. – А что, если превратить нашего любезного хозяина-работника, в курицу? Тогда у нас будут яйца.

– Э, э… – Ганц бросил куль с солью и попятился. – Мы так не договаривались! Я же не нарочно, я сам уже сколько времени на одном пиве…

– Не выйдет, – старательно демонстрируя сожаление, вздохнул Джузеппе. – Изменить физическую оболочку можно, но биологическая суть… Против природы не попрешь, курицы из него не получиться, только петух.

– Жаль. Петух нам ни к чему. Не варить же его, в самом деле.

– Не надо! – горячо поддержал ее Ганц. – И вообще, если вы, господин, такой могучий чародей, почему бы вам не оставить меня в покое и не сотворить приличный ужин каким-нибудь вашим, магическим способом?

– А? – Арра вопросительно посмотрела на Джузеппе. – Сумеешь?

Он поморщился:

– Увы. Боюсь, что ты здесь единственная, кто может совершить подобное чудо.

– Ясно. Вставай.

– Зачем?

– Воды принесешь, – распорядилась девушка и начала закатывать рукава. Или ты собрался отдыхать, пока я стану тут…

– Все, все, понял, уже встал!

– Ганц, дай ему ведро. А сам займись дровами, растопи печь.

– Слушаюсь, госпожа! Только я не знаю, где тут ведро и где дрова.

– Найди! – рявкнула она.

– Слушаюсь! – Ганц пробкой вылетел на улицу. Следом за ним, кряхтя, заковылял Джузеппе.

Оставшись в одиночестве, Арра топнула ногой, выругалась, и, сняв с крючка на стене еще одну кружку отправилась в сени за мукой.

После того, как мужчины обеспечили девушку всем необходимым, она приказала им убраться куда-нибудь подальше.

– А то на нервы действуете! Сидите тут, как два кролика, смотрите голодными глазами…

Ганц послушно увел Джузеппе в соседнюю комнатушку, меблировка которой была еще более проста, чем в гостиной – просторная кровать, да деревянная лавка вдоль стены – и занялся измученным магистром. Он притащил откуда-то большую брезентовую сумку и, покопавшись в ее многочисленных карманах, достал дюжину разноцветных скляночек. Расставил их в рядок на лавке, сел рядом на пол и тщательно осмотрел каждую. Потом убрал в сумку половину, принес из сарая тазик, сполоснув его по дороге, и, тщательно отмеряя порции, начал смешивать содержимое склянок, оставшихся стоять на лавке. Какой-то бурый порошок из одной, несколько капель маслянистой зеленой жидкости из другой, щепотка остро пахнущих измельченных листочков красного цвета из третьей. Содержимое четвертого пузырька, больше всего было похоже на дорожную пыль, а из пятого Ганц вытряхнул десяток ярко-фиолетовых лепестков. Непонятным образом, они выглядели совершенно свежими, словно их только что сорвали с цветка.

– Не великовата посуда? – спросил Джузеппе, глядя, как все это размазывается по дну тазика.

– Нет, как раз будет, – Ганц, осторожно работая странно изогнутой стеклянной палочкой, аккуратно перемешал свое снадобье. Вздохнул. – Жидковато получилось. Давно не приходилось…