Поведение - [46]

Два первых периода имели примерно одинаковую продолжительность; в настоящий момент Россия находится в начале третьего периода. Вполне возможно, что он займет примерно столько же времени.[78]

Первый период советской истории (1917–1956) в настоящий момент ассоциируется в основном с "командной системой управления" в качестве основы политической и экономической системы, "марксизмом-ленинизмом" в качестве идеологии и "массовыми репрессиями" в качестве дисциплинарных мер, позволяющих поддерживать стабильность режима.

Рассуждая о т. н. «репрессиях», следует иметь в виду, что они были бы технически невозможны без массового участия и поддержки населения. Эта поддержка — хотя бы в виде лавины доносов — не могла бы, в свою очередь, иметь места без развязывания соответствующих чувств, описываемых той же самой формулой ^f(O) = ^f(I), в самой жесткой ее форме: "если кто-то отличается от меня, пусть его не будет".

Разумеется, «репрессии» были далеко не главным, и даже не самым разрушительным проявлением полюдья Четвертой этической системы. Оно оказывало всеобъемлющее влияние на советский образ жизни. При этом официальная советская идеология скорее препятствовала наиболее опасным проявлениям полюдья, нежели их поощряла.

Нельзя утверждать, что полюдье "выпустил на волю" Сталин и его сподвижники. Скорее наоборот, полюдье поддержало Сталина и дало ему власть. У него просто хватило смелости воспользоваться этим фактором, не обращая внимания на гигантские издержки. Все остальные политические силы просто не решились на это — не столько из человеколюбия, сколько из-за того, что не чувствовали в себе сил удержать разгулявшуюся стихию полюдья в каких-то рамках. Сталину, впрочем, тоже это не всегда удавалось. У него, однако, были определенные преимущества. Не последнюю роль сыграла и его национальная принадлежность.

Сталин был представителем очень древнего народа, до сих пор живущего по законам Первой этической системы.[79] Для него такие вещи, как всеобщая уравниловка, культ вождя, кровная месть и т. п. казались естественными и понятными. «Социализм» он понимал (вернее сказать, ощущал[80]) как цивилизацию Юга, то есть общество, построенное на первой этической системе (то есть на формуле f(I, O) = f(O, I), "как все, так и я"), а торжество коммунизма — как восстановление древнего Юга во всем его великолепии.[81]

Этим объясняется и его отношение к Западу: для него данный цивилизационный блок был не просто геополитическим противником, но, прежде всего, "старым врагом", некогда победившим Юг и Восток и установившим свою гегемонию на планете. «Марксизм-ленинизм» сталинского периода имел все характерные признаки реваншистской идеологии, — что кажется совершенно необъяснимым в рамках его «буквального» прочтения.

Таким образом, в начальный ("революционный") период существования советской власти поведение людей определялось в основном полюдьем Четвертой этической системы; далее оно было ограничено этикой Первой этической системы. Таким образом, «сталинизм» как стиль массового поведения определяется двумя формулами:

Главной особенностью «командной» системы управления было то, что объектом управления был прежде всего человеческий труд. Население страны рассматривалось прежде всего как "масса трудящихся", чья производительная (профессиональная, трудовая) деятельность и является тем, чем именно управляет административный аппарат. Все остальные ограничения следовали из этого. (В идеале, власть стремилась к тому, чтобы определять для каждого человека его профессию, должность и место работы.) В подобной системе управления носители верховной власти похожи на главнокомандующих во время сражения: они непосредственно распоряжаются действиями больших масс людей. Соответственно, "основным документом", удостоверяющим личность, в сталинский период был не столько общегражданский паспорт (большие группы населения паспортами не владели), сколько трудовая книжка (окончательно введенная в 1939 г.) или заменяющий ее документ.

Командная система во всех случаях предпочитала прямое направление человека на ту или иную работу. Различия в достатке и уровне жизни существовали и были довольно значительными, но они практически не использовались в качестве рычагов власти. Понятие «дохода» отсутствовало: заработок считался «содержанием», и был по сути дела просто формой выдачи продуктово-вещевого довольствия (часто заменяемого натуральным пайком). Разумеется, некоторые категории граждан жили в лучших условиях, чем другие, но это считалось "производственной необходимостью" (для специфического труда, особенно управленческого, считалось необходимым "создавать особые условия"). Трудовая дисциплина поддерживалась в основном карательными мерами. Фактически, правовая система сталинского периода знала только один вид преступления, а именно нарушение трудовой дисциплины. Уголовные и политические преступления понимались, по сути дела, так же: аполитичные разговоры и невыход на работу наказывались примерно одинаково, поскольку это были по своей сути одинаковые проступки.

При этом многие общественные институты, номинально существовавшие в СССР, были на самом деле своего рода камуфляжем. Это относится не только к регулярно проводимым процедурам типа "выборов в советские органы власти", но и, например, к налогообложению населения. Никакой налоговой службы, по сути дела, не существовало вообще: имела место система вычетов из заработка, которую легко можно было бы заменить обычным снижением заработков. При Сталине налогообложение не играло практически никакой роли в формировании доходов государства. Впрочем, почти то же самое можно было сказать и о финансовой системе вообще: деньги играли очень незначительную роль в функционировании народного хозяйства. Это касается и цен на товары: по сути дела, они были "пристойной заменой" прямого ("карточного") распределения.