Поведай сыну своему - [9]

Как поступают с поросенком, он уже знает - как в прошлом году. Сначала не кормят целый день, и он страшно кричит, когда к нему приходят. Потом вдруг замолкает. Это самое страшное - ему насыпали муки в корыто. А она для него очень вкусная. Он хватает ее с жадностью и забивает себе рот и, конечно, кричать не может. И тут мужики... Нет, он ни за что не останется дома!

- Пусть идет спать, уже поздно. Завтра утром сделает уроки, - папа прервал его мрачные мысли и заступился за него.

Мужики обещали прийти после обеда. А до этого нужно было все приготовить и справиться с обычными домашними делами.

После завтрака Аба ушел в свою цукерню. Голделе помогала маме на кухне, а Менделе взялся за свое дело. Сначала он поднялся на чердак, насыпал гусям в корыто овса и подлил воды - вчерашняя водичка совсем замерзла. Потом он снимал там с веревок белье и тряпки, которые нужны будут во второй половине дня. На морозе все это замерзло и похоже было на жесть, покрытую толстым слоем инея. Менделе с большим трудом справлялся с этим. Он становился на ящик, снимал с веревки белье и бросал в длинное корыто, потом слезал с ящика и, переламывая, складывал каждую вещь, чтобы удобно было спускаться вниз по лестнице и не задевать за грязные стены. Когда руки замерзали и терпеть больше нельзя было, он прерывал работу, засовывал их в карман, чтобы согреть и некоторое время смотрел, как гуси быстро поедают овес и в то же время успевают обмениваться короткими звуками. Сколько раз он пытался понять, о чем они говорят, и не мог. Наверное, они своей скороговоркой хвалят вкусную еду, подумал Менделе.

Менделе должен был еще заполнить бочку с водой. Она стояла в прихожей, где было, конечно, холоднее, чем в доме, но теплее, чем на улице, и вода там почти никогда не замерзала. У него было свое небольшое ведерко, которое папа ему купил. Тащить большое ведро с водой ему еще было не по силам. Он вспомнил, как на прошлой неделе он притащил только пять ведер и после этого никак не мог себя заставить залить бочку до конца. Надоело. Незаметно для себя взял листок бумаги и начал делать кораблик. Получился он на славу. Осторожно поставил его на поверхность воды в бочке и, пока он любовался им, пришла интересная мысль. Дома как будто никого не было. Пошел на кухню, достал спички, вернулся в прихожую, воткнул одну спичку в кораблик серной головкой вверх и зажег ее. Кораблик рванул с места и стукнулся об стенку бочки. И в этот самый момент кто-то схватил его за уши, и он услышал чеканную фразу своей старшей сестры:

- Мамка тебе сколько раз говорила - не трогать спички! Иди и положи их на место и больше не бери!

Всю неделю Менделе ждал наказания, но, видимо, Голделе его не предала.

И сейчас ему совсем не хотелось делать эту работу. Из-за Пятачка настроение совсем было скверным. Однако он одел свою черную расклешенную книзу дубленочку, шапку, взял ведерко и вышел на улицу. Недалеко от колодца, у ворот рушки, где делали пшено, Менделе увидел на снегу небольшое плоское железное колесо. Он поставил ведерко на землю, взял обеими руками колесо и сквозь толстые рукавицы почувствовал магическое прикосновение к рулю черного Форда. Его мальчишеская фантазия готова была опять вспыхнуть. Но скрип тяжелого вращающегося жернова, раздававшийся из открытых ворот рушки, отвлек его внимание. Там, в темной глубине, непрерывно по одному и тому же кругу в течение всего дня шагали и шагали две слепых несчастных лошадки, вращая тяжеленный камень. Ему было их очень жалко. Менделе не первый раз их видит. Но на этот раз то, что он заметил, не могло не взволновать его: на шее, около груди, под хомутом кожа у лошадей была потерта до крови. Какую же боль им приходиться терпеть, чтобы вращать этот огромный жернов?!

Менделе неподвижно стоял с железным кольцом в руке у ворот рушки. Его взгляд был целиком поглощен лошадиной трагедией. Он готов был немедленно разделить их судьбу, может быть даже себе тоже надеть на шею хомут и вращать вместе с ними рушку.

Тем временем Этл торопилась все успеть к приходу мужиков. Как на грех, в доме закончился хлеб. Она это обнаружила еще вчера. Вот и пришлось после того, как было прочитано письмо Фейги и все отправились спать, ставить тесто. С некоторых пор на это уходит значительно больше времени - голод в стране с каждым днем усиливается, муку достать не так-то просто, да и дороже она становится, и поэтому приходится натирать картошку и добавлять ее в тесто. Что и говорить, разве можно сравнить пышный, румяный, настоящий хлеб с тем, который выпекается с картофельной добавкой? Но, слава богу, хоть так, а то у многих и этого нет - одной макухой питаются.

Этл стояла на кухне, посыпала деревянную лопату мукой, клала на нее очередной полушар теста и задвигала его в горячую печь. После этого она делала резкое движение, и тесто сползало на раскаленный под печи. Этл закончила загружать печь и стала передником вытирать пот с лица, как вдруг услышала крик на улице. С шумом открылась дверь, и на пороге показалась соседка, бледная, встревоженная.

- Этл! Быстрее! Там - Менделе!