Поваренная книга медиа-активиста - [23]

Если в Британии радио запрещено в любом его виде, то в США радио можно слушать, но не передавать, благодаря Первой поправке к Конституции, позволяющей гражданину страны пользоваться любым источником вещания, откуда бы он ни происходил. Тем не менее, и за вещание в Штатах можно получить год тюрьмы. Британия и США первыми в истории столкнулись с организованным радиопиратством. В 1933 году на Британию с континента начало вещать частное радио «Люксембург», предназначенное для рекламы. После оккупации Люксембурга в начале второй мировой войны оно начало использоваться фашистами как пропагандистское радио. Вернув своего частного владельца после войны, оно подготовило почву для подъема пиратских радио в Британии 1960-х, так как передавало рок-н-ролл, но не выдержало с ними конкуренции и постепенно растеряло аудиторию. Радио XERF, расположенное в Мексике недалеко от границы с Соединенными Штатами, появилось в 1947 году и использовалось с другими целями — для проповеди благочестивых евангелистов. Эти проповеди потребовали мощностей, превосходящих разрешенные американским законодательством — 250 тысяч ватт вместо разрешенных 50, что, вероятно, и послужило причиной для решения о миграции. Но в 1959-м оно перешло в руки корпорации, специализировавшейся на радиорекламе, и стало тоже использоваться с этой целью. Ввиду американского климата, более благоприятствовавшего радио, чем британский, вместо названия «пиратское» оно получило более уважительный титул — "border blaster", что-то вроде "пробиватель границы".

В России, на родине радио, пиратское радиовещание было и остается запрещено, но подпадает только под административную ответственность: "Проектирование, строительство, изготовление, приобретение, установка или эксплуатация радиоэлектронных средстви (или) высокочастотных устройств без специального разрешения (лицензии), влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от пяти до десяти минимальных размеров оплаты труда с конфискацией радиоэлектронных средств и (или) высокочастотных устройств или без таковой". За соблюдением правил внимательно следят пеленгующие бригады, распределенные по районам городов. Однако уже с 1950-х годов к пиратскому радио в СССР возникает интерес, словами автора интересных воспоминаний Михаила Кожевникова, "по массовости соизмеримый разве что с таким же всенародным увлечением самодеятельной (авторской, гитарной) песней!" Частоты в то время были практически не заняты, также по стране было мало телефонов. В европейской части России желающие могли перехватывать сигнал "подмосковной станции, на которой медленно диктовали — для редакций районных газет — короткие тексты сообщений ТАСС: через секундные паузы проговаривались слова, а числа и аббревиатуры расшифровались побуквенно или цифрами — «Ольга», «Олег», «Николай» — обозначало "ООН"". Городские радиотехники (в основном, молодежь 18–25 лет) и деревенские умельцы с увлечением конструировали свои девайсы, хотя следовало быть осторожным: "В первый раз, кроме штрафа 50 рублей — месячный оклад уборщицы, ночного сторожа — увозили из квартиры всю радиоаппаратуру, даже телевизор, кроме трансляционного динамика! Во второй раз штраф больше в 3–4 раза. В третий раз отдавали под суд — обычно 206 статья уголовного кодекса ("Злостное хулиганство")". Содержание вещания было не слишком разнообразным, однако главную культурную программу составляла — как и в Британии 1960-х — музыка. Вообще распространение музыки, даже советской эстрады, в СССР было весьма затрудненным, песни из фильмов поступали в продажу на грампластинках с большим опозданием, поэтому их передавали с большим удовольствием. Из всенародно любимого Высоцкого по центральному радио крутили только "Если друг оказался вдруг", и то лишь "по заявкам слушателей", поэтому его распространение с помощью пиратского радио, вкупе с магнитофонными записями — прямая заслуга отечественных тактических медиа. Вместе с ним передавали других «бардов» и, конечно, «Битлов». В небольших городах типа Саратова (о котором пишет Михаил Кожевников) шиком среди радиолюбительского сообщества было передать в эфир какую-нибудь новую запись, только что попавшую в город. В остальном, по большей части, программа оригинальностью не блистала, также и речь: "Изобиловала штампами и жаргонами: "Ништяк", "Это самое", «Со страшной силой», "Что к чему и почем", «Всю дорогу» (т. е. калька с английского" always"), и «внатуре» — типичный говорок подростков, кучкой стоявших у ворот или в подъезде большого дома — с бедным словарным запасом, с паузами: "Э-э-э…", "М-м-мэм…", "Да-а-а…". Разговоры старых знакомых (по жизни, а не только по эфиру) живее и содержательнее — иногда с кличками и именами общих друзей, но никогда с адресами и фамилиями — конспирация в эфире — святое дело!"

Интерес к использованию низкотехнологичных девайсов в России всегда был очень силен, в отношении радио так же, как и, например, "народного компьютера Спектрум" (см. часть I, главу "Краткая история новых медиа"), но обыкновенно не шел дальше технических экспериментов с возможностями оборудования и коммуникации. Он не выходил на уровень общественного движения, вдохновляющегося идеями социального переустройства и, вероятно, поэтому не оставил о себе истории. Основные запрещенные эксперименты в СССР времен застоя касались "вражеских "голосов"", а не родного пиратского радио. Нельзя также удержаться, чтобы не привести краткое описание работы радио в социалистической Чехословакии периода "пражской весны", задавленной советскими танками (несмотря на то, что государственное радио очень трудно назвать "пиратским"). "Пражская весна" была попыткой разработать форму социализма, которая совсем не собиралась сливаться с капитализмом (как произошло в Чехии через 20 лет), наоборот, могла стать новаторским шагом к трансформации социализма в более децентрализованную и демократичную модель, чем советская. Последние часы его существования, в описании Вадима Белоцерковского, были такими: